Слимпер
Шрифт:
– Эт-точно, – угрюмо сказал Семён и, более не оборачиваясь, вышел из парка.
На близлежащих к парку улицах волнений не наблюдалось: жизнь шла своим чередом. Возможно, этому способствовало большое количество патрульных полиментов – люди в синей форме мелькали то там, то здесь; Семён шёл, поначалу шарахаясь от стражей порядка, но вскоре убедился, что в своём сером костюме он нынче стал вроде невидимки: его в упор не замечали. Ни полименты, ни прохожие.
Семён перестал нервничать и пошёл дальше уверенной походкой значительного человека: неторопливо, расправив плечи и сурово
Улицы, – сплошь вымощены плиткой, с аккуратными деревцами вдоль чистых тротуаров, – всё равно оставляли впечатление какой-то неухоженности и безнадёжной провинциальности. Возможно, виной тому были дома: двух-трёхэтажные здания «купеческой» постройки, с распахнутыми ставнями окон, – они вызвали у Семёна неприятное ощущение, что он опять вернулся в свой родной город. В один из его старинных, никогда не реконструируемых районов.
Вдалеке, за крышами малоэтажек, виднелись более солидные здания: высотные, с зеркальными окнами-стенами, очень похожие на Нью-йоркские небоскрёбы. Видимо, там находилась деловая часть города.
Небоскрёбы сияли так, что при взгляде на них хотелось надеть тёмные очки. Или зажмуриться.
– Мар, – шепнул Семён, – ты в этом Мире был раньше, так что давай, выручай! Мне надо поскорее найти умельца, который смог бы отремонтировать браслет. А по этим улочкам можно бродить долго и безо всякого результата… Ты, помнится, говорил, что кто-то из твоих прежних хозяев обращался к некому мастеру по поводу изготовления спецоборудования. Можешь меня к тому умельцу доставить?
– Конечно, – отозвался Мар. – Хоть сейчас! Только жив ли он? Я-то у него лет двадцать тому назад был… Адресок в моём списке сохранился, так что можно попробовать.
Но сначала зайди-ка в любой подъезд или подворотню, а уже оттуда и перенесёмся куда надо. Не хочу на улице, у всех на виду… чёртовы полименты! Они хоть морды от тебя и воротят при встрече, а на самом деле краем глаза наблюдают, причём внимательно. Это неспроста… И, кстати, два шпика в серых костюмах следом за тобой идут! Улицы две-три тому назад к нам прицепились.
– Где они? – всполошился Семён и хотел было оглянуться.
– Тихо! Не оборачивайся! – быстро предупредил Мар. – Не давай им повода сообразить, что ты слежку заметил… Вот подходящая подворотня, заходи, – Семён с беспечным видом свернул в сторону, за угол дома, и…
Вспышка темноты, и перед Семёном оказалась высокая дверь.
Дверь выглядела солидно – массивная, тяжёлая, чёрная; на уровне глаз к двери была привинчена никелированная табличка с выгравированной надписью: «Ломбард. Норти Бук и сын».
Семён огляделся: фирма Норти Бука находилась в деловой части города. Не в небоскрёбе, а в кирпичном доме, узком и высоком, кое-как втиснувшимся между двумя зеркальными гигантами, с тыльной стороны зданий: дверь ломбарда выходила в просторный двор, залитый асфальтом. Видимо, двор по необходимости использовали как служебную автостоянку: он был расчерчен белыми линиями вдоль и поперёк, с вписанными в ячейки номерами; сейчас двор был пуст.
Семён хотел было войти в ломбард, но Мар вовремя остановил его:
– Погоди, прикид сменить надо! Встречают-то по одёжке, ты мне сам когда-то говорил. Если зайдёшь в облике штатного сыскаря, кто ж тогда с тобой разговаривать станет! В таких заведениях полиментов не жалуют… Ты не смотри, что здесь «Ломбард» написано! На самом деле там…
– Дрова лежат, – закончил Семён фразу и расхохотался.
– Какие такие дрова? – насторожился медальон. – Не понял.
– Я тебе потом объясню, – пообещал Семён, быстро изменяя свой «прикид». – Ты мне напомни, ладно?
– Непременно, – сказал Мар. – Наверняка похабщина какая-нибудь! Эт-хорошо. Это я люблю. Кстати, а кем ты нынче вырядился? Что-то знакомое, но я не соображу…
Семён критически оглядел себя – вроде всё было нормально. Как и задумано.
– Я, Мар, нынче самим собой вырядился. Джинсы, спортивная майка и кроссовки. Я точно так же был одет, когда тебя нашёл. Только в тот день на мне рубашка была… Майка, она, знаешь, в данном случае уместнее будет: я такую на институтском субботнике у одного типа видел. Прикольно, правда?
– Правда, – согласился Мар. – Особенно надпись «Слава труду!» на груди. Это, я так понимаю, намёк на то, что воровать – тоже работа?
– В точку, – с серьёзным видом произнёс Семён и вошёл в ломбард.
Внутри ломбарда было прохладно, полуденная жара осталась за дверью, на улице. Впрочем, Семён от летнего пекла ничуть не страдал: маскировочный комбинезон прекрасно защищал своего владельца как от жары, так и от холода.
Вдоль стен ломбарда стояли застеклённые стеллажи с различными предметами на полках – наверное, выставленные на продажу вещи, вовремя не выкупленные их владельцами; Семён не стал задерживаться возле полок, а прямиком направился к длинному столу, перегородившему дальнюю часть зала.
За столом, на фоне двери с надписью «Служебный ход», подперев голову руками, сидел оценщик – человек неопределённого возраста, который мог быть как и самим Норти Буком, так и его постаревшим сыном. Сидел и смотрел на Семёна пустым взглядом.
– Здравствуйте! – бодро сказал Семён, подойдя к столу. – Я к вам по делу.
– Ломбард закрыт, – не меняя позы, скучным голосом сообщил безвозрастный оценщик. – На неопределённое время, по техническим причинам.
– Кому закрыт, а кому и нет, – Семён поискал взглядом стул, но ничего подходящего не нашёл, потому присел на стол. – Порекомендовали мне вас. Знакомый один посоветовал – он лет двадцать тому назад здесь кое-какое оборудование заказывал… Специальное.
– Мы не изготавливаем никакого оборудования, – тем же скучным голосом сказал оценщик. – И не изготавливали. Никогда. И ничего не ремонтируем.
– Так. Разговор становится унылым и беспредметным, – решил Мар. – Надо его оживить. Этот заторможенный – не Норти, хотя и похож… Семён, скажи юноше, что нам нужен его папашка. И пусть он передаст папику следующее: «Золотое ухо ещё не отыграно!» Должно подействовать, уверен.
– Уважаемый! – Семён закинул ногу на ногу и, демонстративно разглядывая кроссовку, продолжил: