Слипперы

Иноземцев Эдуард

Следующим в нашем списке был американец. Из Лос-Анджелеса. Лет пятидесяти, из которых лет тридцать он собирал открытки с видами и достопримечательностями Москвы. Просто такое хобби. И за эти тридцать лет он ни разу не был в Москве. Все это и вызвало подозрение у компетентных органов. Если человек целых тридцать лет собирает открытки с видами города, почему бы ему туда не поехать? Ведь это естественно. Не погулять, не посмотреть вживую, не пообщаться, не подышать воздухом любимого города… Не увезти назад сувениров. Не могли в наших компетентных органах понять, что человек тридцать лет не приезжал, потому что открытки одно, а реальность другое. И он боялся разочароваться в городе, которым был так очарован на расстоянии. Такая тонкая психологическая

история. Одним словом, когда поклонник Москвы через тридцать лет решился все же на поездку, он вел себя настолько странно, что сразу же вызвал вопросы. И его внесли в список. Но, побывав у него в гостях в качестве журналистов, мы с Марго сняли с него все подозрения. Странности вполне объяснялись. Как мог бы вести себя человек, через тридцать лет встретив свою первую любовь? У него явно были бы перепады настроения. От восторженности к хандре, от хандры к грусти и снова к восторженности. Так и вел себя американец, влюбленный в виртуальную Москву и впервые увидевший ее в реальности. И никакого отношения к энергетическому террору бедный любознательный толстяк, а он был довольно толстым, не имел.

Разобравшись с этим случаем, мы решили, что я поеду к своему знакомому философу выяснять насчет знака на записке, а Марго вернется на конспиративную квартиру, потому что посещать без меня людей из списка не имело смысла. Она умела внушать мысли, но не умела их читать. Тут же и поделили деньги. Их хватило бы на поездки на такси на ближайший месяц. Параманис оказался довольно щедрым.

Борю Ильина я знал около десяти лет. Он был братом моей однокурсницы. Лысенький, полненький и неприметный очкарик тридцати лет, Боря жил вдвоем с матерью в двухкомнатной неотремонтированной и захламленной квартире, в ванной которой протекало уже год, а с крыши – это был последний этаж – постоянно капало в дождливую погоду. Мать, интеллигентная библиотекарша, нервничала и попрекала философа каждый божий день. Боря переносил попреки стоически. Его интересовали не бытовые, а общечеловеческие проблемы, и каждый год он разрабатывал новую концепцию спасения человечества. Ибо Боря был твердо уверен, что человечество движется к своему концу и конец этот наступит в 2028 году. Если оно, то есть человечество, не одумается и срочно не примется за свое перевоспитание. Эту благородную миссию перевоспитания Боря готов был взвалить на свои покатые плечи, но все дело было в том, что человечество до сих пор никак не оценило потуги московского философа. Научные журналы Борины статьи не печатали, потому что считали их околонаучными, то есть, проще говоря, галиматьей, а газеты и обыкновенные журналы не печатали те же статьи, потому что считали их слишком заумными. Бедный Боря с его огромным запасом знаний почти во всех областях, включая довольно специфические – астрологию, хиромантию, пифагорейство, каббалу, буддизм, – оказался никому не нужным и вынужден был преподавать в школе для умственно отсталых детей историю, одновременно подрабатывая дворником. Все это, естественно, сказалось на его характере, и Боря понемногу стал брюзгой и мизантропом. По-моему, теперь он жил только для того, чтобы дожить до 2028 года и своими глазами увидеть конец неблагодарного человечества.

Прежде чем поехать к нему в Братеево, я зашел в магазин и купил несколько бутылок «Балтики». Боря был большим любителем пива.

– Заходи, – буркнул он, самолично открыв дверь. – Только ноги вытри сначала…

Я без возражений вытер ноги о довольно грязный половик, хотя знал точно, что в квартире не подметали минимум неделю, и вошел. Прямо посередине коридора стоял тазик, и с потолка в него капала вода – кап-кап.

– Давай сюда пакет, – приказал Боря.

Я протянул.

– Тут пиво? – поинтересовался приятель, подозрительно разглядывая пакет.

– Пиво, Боря. Ты ведь не разлюбил его? – на всякий случай поинтересовался я.

– Не говори глупостей.

Он взял пакет и, шаркая тапочками, как старик, направился в кухню. Я последовал за ним. Я давно привык к странностям приятеля

и не обращал на них внимания.

– Мать спит. Так что не ори, – предупредил меня философ, с шумом ставя пакет на стол.

– Не буду, – заверил я.

Боря стал сосредоточенно вынимать из пакета бутылки и ставить их в ряд. Из старого «Саратова» вынул воблу. Нарезал хлеб. Вытащил из шкафа открывалку и два стакана. По столу пробежал таракан, но философ не обратил на него ни малейшего внимания.

– Сигареты есть?

– Есть.

Боря сел, оглядел стол. Лицо у него несколько прояснилось.

– Садись, чего стоишь, – предложил он.

Я сел напротив. Взял открывалку, откупорил две бутылки. Разлил пиво по стаканам.

Боря с отстраненным видом следил за моими движениями. Потом взял свой стакан с пивом, выпил одним духом, вытер с губ пену. Удовлетворенно крякнул.

– Хорошо. Меня томила жажда… Ну вот… Теперь говори… Чего приперся?

– Боря, будь повежливее, ладно? А то в морду схлопочешь, – улыбнулся я.

– Ты, кусок тестостерона… Ты общаешься с величайшим умом своего времени… Вместо того, чтобы прыгать от радости, что удостоился такой чести…

– Не паясничай… У меня мало времени…

– Время… А что такое время… И что такое пространство…

Боря налил пива, только себе, и снова выпил с видимым удовольствием.

– И что такое человек… – задумчиво протянул он, потянувшись к вобле. – Всего лишь запутанная система знаков…

– Ты попал в яблочко.

– В какое яблочко? – удивился философ, пытаясь очистить рыбу.

– И я пришел к тебе с серьезным предложением. Боря, ты меня слушаешь?

– Хочешь сделать мне предложение, от которого я не смогу отказаться? – хмыкнул он.

– В общем, да. Это предложение, от которого не стоит отказываться.

– Я отказываюсь.

– Сначала выслушай, потом отказывайся, умник.

– Мне наплевать. Я отказываюсь от всех предложений. Мне неинтересен этот мир. В нем нет ничего хорошего.

Философ откупорил очередную бутылку и приложился прямо к горлышку. Я сделал то же самое. Правда, в отличие от него отпил немного. Подождав, пока Боря выдул всю бутылку и с шумом поставил ее на стол, я сунул ему воблу. Он взял и с задумчивым видом впился в рыбу зубами.

– Послушай, Боря… – Я вынул из кармана записку и положил перед ним на стол, предварительно смахнув остатки воблы. – Мне надо, чтобы ты покопался в книжках и выяснил, что может означать этот знак.

Боря взял записку и уткнулся в нее. Сначала прочитал, потом стал изучать знак. Довольно долго.

– Этот знак много чего может означать, – сказал он наконец.

– Можешь подробно написать о всех его значениях? Особенно в связи с какими-то тайными обществами, группами. Воздействием на сознание. Энергетическим оружием… Гипнозом. В общем, все, что касается эзотерики… Религии. Науки. Общества.

Боря потянулся к моей пачке сигарет, вытянул сразу несколько штук, одну закурил, остальные отложил на край стола и глубокомысленно взглянул на меня.

– А зачем тебе это, Макс? – полюбопытствовал он. – Журналистское расследование?

– Именно. Журналистское расследование, – заверил я.

– Но ты же знаешь, я бесплатно ничего не делаю, – предупредил он.

– Пятьсот долларов, – сразу же предложил я.

– Сколько?

– Пятьсот. – Я был уверен, что вытрясу из Параманиса такие деньги.

– Пятьсот… Боже ты мой… Это же сколько всего можно сделать… Компьютер б/у можно купить, ремонт сделать можно… Даже жениться можно, ей-богу… Хотя нет… Жениться – это лишняя головная боль… Будет мельтешить туда-сюда, туда-сюда… Вместо жены можно библиотеку серьезно обновить… Я давно уже не покупал приличных книг. Представляешь?

– Ну, так ты согласен?

– Макс, родной, ты еще спрашиваешь… Конечно, я согласен. Безусловно и категорически согласен…

– Тогда я тебе позвоню на днях. Встретимся, поговорим более подробно. А ты пока покопайся где только можно и изложи свои варианты на бумаге… Теперь извини, я спешу.