Слишком много колдунов
Шрифт:
Геркулес смотрел неприязненно. Ну ещё бы, подумал Питер, внимательно разглядывая его нос, отчетливо скошенный набок начиная с верхней части переносицы. Рядом с Геркулесом стоял человек с тонким породистым лицом и смеющимся взглядом серых глаз. Он был не в форме полиции, напротив — был богато и даже щегольски одет.
— Добрый вечер, месье Кафор, — сказал он.
Бывший лейтенант эвакуации, а ныне дознаватель пододвинул себе и Дебатцу стулья и они сели напротив Питера. Питер тоже сел. Двое других полицейских стали у дверей в расслабленных позах, одинаково склонив головы к плечам и разглядывая то Питера, то Жака, но больше всего обстановку, мебель, интерьер дома. Оценивающе так разглядывая, спокойно, без суеты.
— Чему обязан? — вежливо и сухо спросил Питер. — Это в полиции так принято теперь — вваливаться в дом?
Дебатц состроил мину сожаления, а Геркулес Мюко не отреагировал на эти слова и выкладывал перед Питером казённые бланки.
— Вот мой жетон, чтоб вы видели, вот повестка… вот расписка о получении, вот подписка о неразглашении деталей дознания… подписка о невыезде за пределы Лютеции. Ограничение на распоряжение имуществом во время следственных действий… Везде поставьте свою подпись, дату. Ознакомлены.
— Ознакомлен с чем, простите? — осведомился Питер. Ему казалось это правильным — вести себя холодно и сдержанно, так, будто он их не боится, будто не у него сейчас мокрая от пота спина и не у него в животе тяжким холодным камнем лежат самые скверные предчувствия. Жак привалился к перилам, явно собираясь принять участие в предстоящей беседе, и за это Питер ему был благодарен. Тем временем Мюко, морща лоб, разложил бумаги на столе и под одобрительные кивки Дебатца начал читать, очень торжественно и запинаясь на каждом третьем слове. Выяснилось, что:
Королевская Академия наук, ремёсел и душевных радостей выдвинула иск против своего сотрудника П.Кафора, обвиняя его в мошенничестве с целью получения казённых средств якобы на научные исследования, а также в злоупотреблении служебным положением;
месье Симон Люш-Фоше Бризено, заместитель директора Академии, как частное лицо, также выдвинул иск против того же П.Кафора, в связи с неслыханным публичным оскорблением, выразившемся в унизительных побоях на глазах у нескольких сотен человек и актёров;
Объединённое королевство Франции, Испании, Андорры и Семи княжеств готских и германских, Альян де Люс, в лице королевской прокуратуры и от имени её величества королевы Изабель, обвинило всё того же П. Кафора в оскорблении представителя власти, а именно декана муниципального совета города Тулуза провинции Лангедок Дидье Розье, проявившееся в оскорбительном наблюдении за поношением означенного чиновника враждебно настроенной толпой; а также в призывах к свержению королевской власти;
и да пребудут с нами свет и радость.
— Что делать будем? — спросил, отдуваясь, Мюко. — Вам грозит до шести лет тюрьмы по первому делу, до пяти по второму, ну и годик по третьему.
Жак весело присвистнул. Геркулес и Дебатц с одинаковым выражением неудовольствия посмотрели на него, но ничего не сказали.
— Я не знаю, — честно Питер. — Что тут можно сделать?
— Ну, честно скажу, судебные перспективы у вас не очень, — сказал Мюко. — Два из трёх обвинений в суде пройдет. Если дело дойдёт до суда, конечно.
— А если не дойдет? — изобразив понятливость, спросил Питер. Господин Дебатц шевельнулся, умащиваясь на стуле получше.
— Ну, для этого надо делать мировую с истцами, — сказал дознаватель. И бережно положил на стол самую чистую, гладкую и красиво отпечатанную бумагу. — Вот. «Полностью признавая справедливость обвинений по существу. Желая хотя бы частично искупить свою вину перед короной и истцами. Я, Питер Кафор, передаю всё моё имущество в распоряжение службы управления королевским имуществом Альянде. Опись оного по состоянию на момент передачи прилагается. Составлено и подписано собственноручно».
Питер обалдел.
— Это как это? Это прямо всё, что есть?
— Ну да, — сказал Мюко. — Если этого не хватит, то отсидите в тюрьме полгода-год, и всё. Пустяки.
— Ну, ну, ну, — мягко сказал Дебатц, — зачем вводить в заблуждение месье Кафора. С его имуществом он может рассчитывать на освобождение сразу в зале суда, более того, у него ещё останется на дальнейшую жизнь. Это я как человек опытный могу гарантировать.
— При всём уважении, месье Дебатц, — сухо сказал Геркулес. — Я вообще не одобряю идею досудебного соглашения. Мне кажется, это противоречит принципу равенства перед законом. Получается, что богатый человек может совершать преступления, а это недопустимо.
— Это не вам решать, уважаемый, — голос месье Дебатца был мягким, улыбка приятной, но за этим всем чувствовалась железная воля и решимость. Питер почувствовал к нему невольную симпатию.
— Богатый? — переспросил Питер. Обращался он при этом к Дебатцу.
— Городская имущественная ведомость говорит, что вы являетесь владельцем этого дома, Рю де ла Пэ, семнадцать, — сказал господин Дебатц. — Это верно?
— Это неверно, — спокойно и чётко произнёс Жак. Питер слегка вздрогнул от неожиданности, всё-таки было в Дебатце что-то завораживающее. — Владелец этого дома — я, Жак Делакруа, к вашим услугам.
Младший дознаватель и месье Дебатц, одинаково слегка раскрыв рты, посмотрели на свободного финансиста, затем перевели взгляд обратно на Питера. Питер, успевший справиться с изумлением, спокойно кивнул, понимая, что надо молчать и поддакивать.
— В городской имущественной ведомости об этом ничего не говорится, — сказал месье Дебатц. Жак кивнул, улыбаясь почти так же приятно, как и его собеседник.
— В эту ведомость записи вносит нотариус в течение месяца после создания нотариальной записи. Месяц ещё не прошёл.