Слива любви
Шрифт:
Она ничего не сказала Джузеппе, а он, напротив, с того дня, казалось, потерял всякую осторожность и, не скрываясь, бросал вечерами: «Буду не скоро».
Спустя пару дней Мария попросила у Ромео тележку, дождалась позднего вечера и, водрузив на нее новый футляр, вывезла его на улицу.
– Мария, – крикнул сосед, – откуда это у тебя новый контрабас?
– Я хочу подарить его Джузеппе.
– Куда же ты везешь его новый инструмент? – удивился любопытный сосед.
– Везу его к Антонио. Он как следует его проверит и настроит!
– Мария, ты прекрасная жена,
Медленно и аккуратно везла Мария контрабас вдоль улицы и часто останавливалась, перехватывая уставшие руки, хотя кожаный чехол почти ничего не весил.
Она встречала друзей и соседей, и все, кто слышал о новом контрабасе, восхищались её мудростью.
– Марко будет счастлив! – крикнула Друмина. – Скоро эти двое устроят веселье!
Добравшись до дома Креоле, Мария остановилась у калитки и позвонила в звонок. Ей открыл слуга.
– Гость донны Креоле – Джузеппе Дженаро – попросил доставить ему футляр от его инструмента. Разрешите мне пройти и выполнить его просьбу, – соврала Мария.
Слуга впустил её и проводил во двор.
Едва увидев жену, Джузеппе тут же вскочил и бросился к ней. Поднялась и донна Креоле.
– Мария! – крикнул Джузеппе, но жена его остановила.
– Мое уважение, донна Креоле, – поздоровалась Мария, – добрый вечер, Джузеппе, – улыбнулась Мария мужу. – Я пришла сказать Вам, донна Креоле, что это, – она указала на Джузеппе, – мой муж! И у него есть свой сад! Всё ли Вам ясно, уважаемая Анджела?
Мария с улыбкой поклонилась высокой женщине, и та, кивнув Марии в ответ, с достоинством покинула балкон.
– А ты, мой любимый, бери-ка свой контрабас, укладывай в этот новый футляр и отправляйся домой.
Мария была так спокойна и величественна, а сказанные ею слова так просты и значимы, что Джузеппе затрепетал. Он выхватил коробку, упаковал инструмент и устремился за супругой вон из сада.
Спустя неделю чету Дженаро посетила важная гостья. Тетя Марии, уважаемая Лучана, прибыла поздним вечером и застала племянницу попивающей чай на балконе. Внизу, на площадке возле дома, сидел Джузеппе и самозабвенно играл на контрабасе.
– Мария, – кинулась тетушка к племяннице и обняла ее.
– Что это у тебя под глазом, Мария? – удивилась Лучана, – это же… – от удивления она не могла подобрать слов.
– Всего лишь синяк, тетушка, – отмахнулась Мария.
Лучана с недоверием покачала головой и уставилась в сад, на мужа племянницы, обнимающего большую скрипку. Она повеселела, заулыбалась и заявила с явным удовольствием:
– У вас ничего не изменилось! Джузеппе все также романтичен и влюблен в тебя, как и раньше, когда он просиживал все вечера возле твоего дома.
– Да, любимая Лучана, у нас всё так же, как и в то чудесное время, когда Джузеппе был моим женихом.
– Что же я вижу? У Джузеппе под глазом… – вскрикнула Лучано.
Мария снисходительно пожала плечами.
– Всего лишь синяк, тетушка, сущие пустяки.
– Но что случилось? – не унималась Лучана.
– Небольшая неприятность с садом, всё обошлось, – улыбнулась Мария и с любовью посмотрела во двор, на играющего Джузеппе.
Маэстро Лариони
– Что с вашими плечами? – выкрикнула женщина. – Лариони, плечи!
Худощавый мужчина скривился и опустил напряженные руки. Седые пряди выбивались из общей, пока еще густой, массы русых волос и падали на высокий лоб. Серо-зеленые глаза устало и недовольно смотрели на женщину. Лариони замер; казалось, он мог простоять так посреди репетиционного зала до самого вечера.
– Да продолжайте Вы, что замерли? – громко скомандовала ярко одетая дама невысокого роста.
Лариони вновь поднял руки и плавно поводил ими в воздухе. Его тело раскачивалось в такт музыке. Сперва туловище уводило фигуру вперед. Сделав шаг, Лариони замирал. Затем слегка отклонялся назад, чтобы вновь поспешить вернуться – он вел себя справа налево, затем обратно и успокаивался к центру. Руки поднимались связными дугами, тряслись, разрезали воздух то быстро и отрывисто, то нежно и бережно. Длинные пальцы изредка смыкались в полусферы.
– Что с лицом? – надрывно спросила женщина.
Лариони расслабил все мышцы и сделался абсолютно безучастным.
– Да Вы не проживаете музыку, Марчелло, Вам же будто что-то прищемили!
Женщина поднялась со стула и встала совсем близко к ученику. Лариони с опаской взглянул на даму, вновь скривился и закусил нижнюю губу. Он побаивался госпожу Новак с того самого дня, как эту экспрессивную женщину представили ему как будущего преподавателя. Она могла сказать что угодно, выбирая при этом самые насмешливые выражения. Из-под копны пышных пшеничных волос, тщательно и аккуратно уложенных в стиле пятидесятых годов, на Лариони смотрел пытливый взгляд: цепкий, ироничный, уничтожающий.
– Губы не кусать! – звучным голосом отрезала учитель. – Расслабить рот!
Мужчина вытянул губы трубочкой и продолжил ритмичные движения руками.
– Так-так, – кивала головой Клара. – Стоп! – вновь выкрикнула она и щелкнула пультом. – Смотрите, что Вы делаете! – Учитель подняла руки и провела в воздухе дугу странной траектории. – Думаете, вы их этим удержите? – Она кивнула на пустые стулья напротив. – Приказываете им одно, а лицом противоречите! Что за удивленная гримаса? Чему Вы сейчас удивились? Командуете «начинаем», а лицом этот факт опровергаете!
– Клара, уважаемая, я и лицом вполне начинаю, – неуверенно промямлил Лариони.
– Так лицом не начинают, Марчелло, так им дивятся! «Неужели пора начинать?!» – вот что написано на Вашем лице! – Клара удивленно приподняла брови.
– Так и вы тоже удивились!
– Я удивляюсь Вашей безответственности к собственному лицу! Вот чего я жду, – Клара застыла, изображая радостное предвкушение. – А Вы что делаете?
– То же самое.
– Вы недоумеваете: начнут ли? А если и начнут – не перестанут? А затеят что-то свое? А Вас застыдят? Так вы дождетесь лишь разнобоя! А нужно… – Клара вновь приподняла брови и восхищенно взглянула на пустые стулья. – Уяснили?