Слоеный торт
Шрифт:
– У Ван Така были документы на ваш груз?
– Товар доставлен на имя Ван Така. В документах никакого намека на нас. Он был еще тот конспиратор. Все зашифровывал, а ключи к шифрам хранил вот здесь. – Тревор тыкает пальцем в висок. – Тысячи кодов и цифр.
Дороги становятся все шире, меньше виляют и лучше освещаются.
– Законники в курсе его деятельности? – спрашиваю я.
– Именно это я и намерен сейчас выяснить. Не могу ждать, пока появится Шанкс.
– У вас свой человек в полиции?
– К сожалению, нет. Но у нас есть знакомый репортер из местной газеты, который на
– Они рассказывают ему, а он – вам.
– В противном случае ему просто отрежут яйца. Я сразу предупредил его об этом. Пока что он получает все, чего душа желает: и наличные, и «кокс», и девочек. Хочешь отпуск – на тебе отпуск. Но предпочитает все же живые деньги. Легавых, когда те нажрутся, тянет на откровения. Наш парень оказывается в гуще событий и иногда добывает стоящую информацию. Они постоянно подкидывают ему что-нибудь пикантное.
– Он отрабатывает свои гонорары?
– Слушай, у нас и без того забот хватает. Не беспокойся ты о нем, мы держим его под контролем.
Тревор курит одну за одной. Он вписывается в повороты, даже не глядя по сторонам. Вот мы добираемся до двухполосной дороги, ведущей в Ливерпуль. Тревор топит в пол педаль газа. Силой ускорения меня вдавливает в кресло. Спустя пять минут мы уже на окраине города. Еще две минуты, Тревор сбавляет газ, и мы попадаем на улицы, сильно напоминающие спокойные зеленые предместья Лондона с рядами унылых домов эпохи Тюдоров и эдвардианских времен. Это Ноб-Хилл. Ливерпуль.
Наехав колесами на тротуар, Тревор останавливает тачку. Потом выходит и, не утруждаясь даже запереть дверь, шагает по дорожке к дому, жестом указывая мне следовать за ним. Дом разделен на три квартиры. Тревор жмет среднюю кнопку звонка и удерживает ее несколько секунд. Когда звонок начинает хрипеть, он на мгновение убирает палец, после чего снова принимается звонить. Другой рукой парень со всей силы стучит дверным кольцом. За дверью загорается свет, появляется силуэт. Потом слышится бряцанье ключей и скрип отодвигаемой щеколды.
– Поторопись, черт подери, сонная тетеря! – подбадривает Тревор и колотит ногой по двери.
Дверь отворяется, и на пороге нас встречает заспанный парень в халате. Оглядевшись, не следят ли из окон какие-нибудь любопытные соседи, он направляет нас по лестнице в гостиную и говорит, что вернется через секунду. В доме очень уютно. Интерьер напоминает картинки в каталогах или макеты, используемые в мебельных салонах. Все гармонирует: и диваны, и торшер, и ковер, и даже шторы. Теперь я вижу, куда ушла часть денег Тревора: в углу размещается последняя новинка на рынке видео-аудиоаппаратуры – современный высокотехнологичный телевизор с огромным экраном и домашний кинотеатр. Полагаю, он стоит никакие меньше двенадцати «штук», а это почти годовая зарплата журналиста местной газеты. Хозяин возвращается и наглухо задергивает шторы. Парень очень напряжен и взволнован. Он принимается поспешно собирать остатки еды, заказанной в индийском ресторане, но так нервничает, что то и дело роняет на пол жестяные контейнеры. Коричневый бумажный пакет вот-вот порвется, потому что дно пропиталось маслом и уже начинает расползаться. По всей
– Тревор, там было две порции. В доме кто-то еще.
– Дункан, – шепчет Тревор, когда хозяин входит обратно в комнату. – В квартире есть кто-то, кроме нас?
– Ну. – Парень улыбается, как провинившийся школьник. – Там, в спальне, одна бабенка с работы. Когда ты позвонил, у нас как раз происходило соитие.
– У нее есть имя, Дункан? – неожиданно спокойно спрашивает Тревор.
– Конечно, есть. – Дункан озадачен.
– Какое?
– Джоан.
– Так пойди и скажи Джоан, чтобы она одевалась, дай ей денег на такси и отправь подальше отсюда. Нам предстоит серьезный разговор.
Дункану совсем не нравится, что ему указывают в его собственном доме, но тем не менее он удаляется. Мы слышим, как Джоан повышает голос, а Дункан пытается утихомирить ее. Тревор достает из шкафчика бутылку бренди, откупоривает ее и, усевшись задом наперед на стул, цедит ее маленькими глотками. Сейчас он жутко похож на бандита. Дункан рассыпается в извинениях, женщина же, резко бросив напоследок: «Пошел к черту, мерзавец», со всей силы захлопывает за собой входную дверь. Я слышу, как, перескакивая через ступеньки, он бежит вверх по лестнице, после чего, задыхаясь, влетает к нам в комнату. Теперь в нем прибавилось спокойствия и уверенности. Он протягивает мне руку.
– Добрый вечер. Я – Дункан, а вы?…
– Не важно. – Никто не любит подхалимов.
– О, да вы, похоже, лондонец?
– Как я уже сказал, это не важно.
Парню около тридцати. Волосы зачесаны назад клином, что придает лицу грубое выражение. Руки в карманах халата, который он, очевидно, позаимствовал в бахрейнском «Хилтоне». Дункан сильно напоминает мне главу частной школы, изымающего у воспитанников косячки с травкой, чтобы вечерком выкурить их самому в своей каморке. У Дункана отсутствует ярко выраженный акцент, которым грешат и Тревор, и Шанкс.
– Слушай, Дункан, отстань от него. Скажи лучше, что тебе известно об убийстве в шлюпочной мастерской?
– Я этой темой не занимаюсь. А что, есть интерес?
– Конечно, есть. Иначе я бы сюда не приперся.
– Можно мне тоже стаканчик? – Дункан показывает на бренди в руках Тревора.
– Возьми стакан и принеси пива моему другу. И побыстрей.
Хозяин снова скрывается на кухне. Где-то в глубине души мне даже приятно, что мой друг не дает спуску этому самонадеянному типу. Дункан возвращается и протягивает мне бутылку «Стеллы». Потом подходит у Тревору, и тот наливает ему недетскую порцию выпивки.
– А теперь, Дункан, присаживайся вот сюда. – Он показывает на уютное кресло. – Я уже много раз просил тебя об услуге, и за это подкидывал тебе немного деньжат на личные расходы. По-твоему, я был справедлив с тобой?
– Да, – кивает головой Дункан.
– Так вот, может, ты и не занимаешься этой темой, но ц хочу, чтобы ты подставил ради меня свою шею. Ясно? Позвони кому-нибудь из своих дружков-детективов и разузнай подробности дела Ван Така, был ли он убит из-за сомнительных связей. В общем, узнай все, что сможешь.