Сломанные звезды. Новейшая китайская фантастика

Антология

«Подводные лодки» и «Сэлинджер и корейцы» – короткие рассказы, но они хорошо иллюстрируют стиль Хан Сона.

Некоторые комментаторы называют Хан Сона автором антиутопий, который с помощью научной фантастики критикует стремительное развитие Китая, жертвами которого стали миллионы людей. Другие считают его националистом, который в своих произведениях вскрывает лицемерие Запада и смеется над ним. Некоторые полагают, что его истории – продолжение ожесточенных атак Лю Сюня на мрачные аспекты истории и культуры Китая. Другие считают, что он бранит современную китайскую действительность, в которой нет места ценностям и идеалам.

Мне ясно одно: истории Хан Сона насквозь пропитаны политикой, однако в них столько слоев

аллегории, что уровень понимания его произведений зависит от культурного багажа читателя.

Подводные лодки

В детстве, если я об этом просил, родители всегда приводили меня на берег Янцзы посмотреть на подводные лодки. Двигаясь по течению реки, субмарины прибывали в наш город стайками и стадами. Мне рассказывали, что они также приплывают из притоков Янцзы – рек Уцзян, Цзялинцзян, Ханьшуй, Сянцзян и так далее. Субмарин было так много, что они походили на ковер из муравьев или на тысячи наполненных дождем облачных завитков, упавших с небес.

Иногда, к моему удивлению, одна или другая подлодка просто исчезала с поверхности. На самом деле они ныряли. Сначала огромный корпус субмарины начинал медленно извиваться, затем он погружался в воду, сантиметр за сантиметром, заставляя воду вокруг бурлить, пока наконец не исчезал в толще воды целиком. Из виду скрывалась даже крошечная колонна в его верхней части, похожая на маленькую наблюдательную вышку. Река вскоре снова становилась спокойной и таинственной, а я тем временем мог лишь потрясенно взирать на нее.

А затем какая-то подлодка, словно чудовище, вдруг вылетала из воды, с плеском посылая во все стороны прекрасные волны. «Смотрите, смотрите! – кричал я. – Она выходит на поверхность!» Но мои родители никогда на это не реагировали. Их лица были деревянными, безрадостными, похожими на домашние растения, которые уже несколько недель никто не поливал. Появление подлодок, казалось, отнимало у них душу.

Чаще всего субмарины неподвижно стояли на якоре на поверхности воды. Поверх корпусов, от башни до башни, тянулись провода. На них сушилось белье – похожие на разноцветные флаги брюки и рубашки вперемешку с пеленками. На палубах подлодок женщины в прочных, грубых фартуках топили печки углем и готовили в них пищу. Столбы дыма делали реку похожей на туристический лагерь. Иногда женщины садились у воды и выбивали белье о прочные металлические корпуса, стуча по нему деревянными битами. Время от времени из подлодок выбирались старики и старухи; они расслабленно садились на палубе, скрестив ноги, и курили трубки с длинными мундштуками. Порой посидеть с ними рядом приходили собаки или кошки.

Подлодки принадлежали крестьянам, которые приезжали в наш город в поисках работы. После окончания рабочего дня крестьяне возвращались на свои подводные аппараты, служившие им жилищем. До появления субмарин крестьянам-работникам приходилось снимать дешевые квартиры в поселках городского типа, на участках земли, которые остались у деревень после того, как их угодья скупили застройщики из растущего города, оставляя их на мели среди моря небоскребов. Жители поселков городского типа сдавали места шириной в фут на общих кроватях, и крестьяне, которые строили город, были вынуждены спать, словно свиньи или овцы в загоне. Подводные лодки, с другой стороны, давали крестьянам шанс жить в своем собственном доме.

От берега к подлодкам и обратно ходили паромы. Ими управляли крестьяне, которые перевозили своих братьев и сестер между двумя совершенно не похожими друг на друга мирами. По вечерам, когда все уже вернулись домой, субмарины казались особенно красивыми. Каждая из них была освещена газовыми лампами и светилась особым образом, словно бумажная фигурка, которую прижали к оконному стеклу. Живые, яркие подлодки казались мне упавшими в реку звездами. На каждой подлодке семья

сидела за столом и ужинала; прохладный ветер приносил на берег смех и разговоры, вызывая у городских жителей странное чувство зависти. Когда ночь сгущалась, огни на кораблях гасли один за другим, пока не оставались лишь тревожные прожекторы портовых башен; их лучи брели сквозь темноту и выхватывали из нее неподвижные корпуса субмарин, похожие на спящих китов. Однако в это время суток многие подлодки предпочитали исчезнуть. С каждым проходом луч прожектора выхватывал из темноты все меньше субмарин. Они погружались в воду без предупреждения, как будто крестьяне не могли уснуть, пока их не укутает слой воды, словно они – водоплавающие птицы, которые спят, засунув голову под крыло. Только погрузив свои семейства и дома под воду, они могли оставить на поверхности свои заботы, уйти подальше от опасности, неизвестности и назойливых горожан и видеть сладкие сны. Может, именно с этой целью они и построили свои субмарины?

Я часто думал о том, насколько глубока Янцзы и сколько подводных лодок может находиться на дне реки. Как странно и интересно было бы увидеть металлические корпуса, лежащие друг на друге в несколько слоев! Эта мысль заставляла меня ахать и восхищаться таинственностью мира, словно за миром видимым находился еще один.

Как бы то ни было, субмарины поселились рядом с нами, словно гнездящиеся птицы, и вызвали оживленные споры. Каждое утро они всплывали на поверхность, словно пельмени, и потревоженная ими поверхность речной глади в сверкающих утренних лучах солнца походила на весеннее наводнение. Глядя на эту сцену, я вспоминал корабли пришельцев из фильмов. Паромы деловито сновали между подлодками и берегом, везли в город бодро настроенных крестьян, которых ждал еще один день каторжного труда на стройплощадках.

Субмарины прибывали сюда со всех уголков Китая. По слухам, их стайки появлялись также в других городах и реках. В каждом море, канале и канаве, казалось, были свои колонии подлодок. Никто точно не знал, кто именно создал первую подлодку; поговаривали, что ее собрал вручную какой-то умелец из народа. По городским стандартам эти субмарины были довольно примитивной техникой: большинство из них были сделаны из металлолома, однако некоторые были скреплены с помощью оптоволокна и фанеры. Первые подлодки имели форму рыб, у многих из них были головы и хвосты, покрашенные красной и белой краской, яркие блестящие глаза, губы и даже плавники. Эти детали выглядели немного нелепо, но они демонстрировали уникальное крестьянское чувство юмора. Позднее, когда субмарин стало больше, разные варианты окраски помогали отличить одну семью от другой.

Обычно на подводной лодке могла разместиться одна семья из пяти-шести человек. Подлодки побольше обеспечивали жильем две-три семьи. Большие корабли, способные перевозить десятки и сотни людей, крестьяне, похоже, строить не умели. Некоторые горожане полагали, что субмарины созданы на основе чертежей, скопированных из книги Жюля Верна «Двадцать тысяч лье под водой», или что крестьянам тайно помогли иностранные специалисты. Однако в конце концов никакой связи между подлодками и Верном найдено не было: производители субмарин про этого писателя даже не слышали. Узнав об этом, все вздохнули с облегчением.

Спустя какое-то время взрослые либо устали от подлодок, либо делали вид, что они их не интересуют. А вот для детей подлодки оставались животрепещущей темой. В школе мы с энтузиазмом обменивались историями и новостями про подлодки, мы рисовали их на листах, вырванных из тетрадей. Но учителя никогда про них не упоминали и сурово выговаривали нам, если заставали нас за их обсуждением. Они рвали наши рисунки и отправляли нарушителей к директору. О действиях подлодок редко сообщали по телевизору или в газетах, словно прибывшие сюда корабли не имеют никакого отношения к жизни города.