Сломать судьбу
Шрифт:
Ответа я не жду. Дом не из разговорчивых. Больше дела, меньше слов.
Происходящее напоминает фильм ужасов, с забытым названием. Я не любитель подобного жанра, поэтому просмотрел всего небольшой кусочек. Там наивные ребята вот точно так же как и мы пытались выжить в борьбе с кровожадным домом. Забавное совпадение. Может и мы всего лишь актеры на гигантской съемочной площадке бестселлера "Дом ужасов" или "Проклятый дом", а тусклые лики за стеклом это операторы, режиссеры и прочая киношная шушара, восхищенно прищелкивающая языками,
Тяжесть в животе благоприятно действует на настроение. Вот только спать хочется еще сильнее. А почему бы и нет? Забаррикадировать тяжелым шкафом дверь и завалившись в мягкое кресло вздремнуть пару часиков, а потом уже с новыми силами двигаться дальше. Идея такая соблазнительная, что я готов немедля воплотить ее в жизнь.
Двухстворчатый шкаф с неохотой заскользил по полу к дверям. Для уверенности подпираю его коренастой тумбочкой. Отступив на пару шагов, рассматриваю импровизированную баррикаду. Не бог весть что, но какая никакая, а защита. Вот только боюсь, что пользы от нее не много будет. До сих пор остается загадкой появление столика с подносом в комнате. Ну не из воздуха же он материализовался. Раз появился он, значить таким же образом может объявится и кто-то менее безобидный. Да чего я так завожусь? Все равно всех опасностей не предусмотреть. Не отдохну сейчас – рано или поздно подведет измученное тело. Все, хватит терзать себя параноидальными догадками. Спать, спать, спать. Утро вечера мудренее.
Тело блаженно окунается в объятия глубокого кресла. Ноет и гудит каждая мышца, каждое сухожилие. Противно зудят многочисленные царапины и ушибы. Но это не страшно, я уже весь в предвкушении объятий Морфея. Хоть на немного нырнуть в мир снов, более нормальный чем окружающий меня кошмар. Затылок касается вогнутого подголовника, и как по сигналу ползут вниз отяжелевшие веки. Испещренные вздутыми венами руки обвивают деревянные подлокотники. Злобно скалятся гротескные рожи за стеклом, но мне на них глубоко наплевать. Сейчас нет ничего более важного чем сон – сладкий наркотик, наполняющий меня покоем и умиротворением.
Теплый ветер несущий глубокий запах степных трав мягким язычком поглаживает лицо. Где-то высоко-высоко, в ноздреватых облаках, лениво ползущих по бирюзовому небу, надрывается в очередном аккорде невидимая птаха. Ласкается о рваную штанину высокая трава.
Я стою на опушке старого леса. Справа, до самого горизонта тянется степь. Где-то там, далеко-далеко она сливается с небом. Кажется, что все тучки стремятся именно туда, чтобы коснуться невесомыми перистыми ногами земли, и беззаботно пробежаться по ней, окунуться в травяное море, мирно колышущееся под присмотром ветра. Наверняка им, обреченным на вечный полет хочется ощутить твердь точно так же, как нам взвиться в воздух.
Невесомая рука легла на плечо. Невольно вздрагиваю.
– Здравствуй Олежик, – звонким колокольчиком переливается знакомый голос.
– Здравствуй Настена.
Словно сошедшая со страниц восточных сказок девушка удивительной красоты нежно смотрит на меня черными угольками раскосых глаз. Ветер играет свободным платьем, и все норовит приподнять подол.
– Ты не рад? – звучит огорчение в ее голосе.
– Рад! Конечно рад, – я восхищенно ласкаю глазами чеканное лицо с высокими скулами. На Настену нельзя смотреть иначе, если ты мужчина. Хрупкая уроженка бескрайних степей, ранее принадлежавшим кочевникам, способна свести с ума одним взглядом. Ради такого взгляда вспарывались доспехи на турнирах. О нем пели менестрели, сравнивая с кубком вина, и писали в предсмертных записках.
– Ты неважно выглядишь.
– Да, есть немного. После того, как вы … э-э-э… ну ты понимаешь, мне было не сладко.
– Я знаю Олежик.
– Откуда? – у меня округлились глаза. – Ты ведь…
– Умерла, – она с легкостью произнесла неподвластное слово.
– Да, – киваю, не переставая удивляться встрече.
– Я все чувствую. Ты молодец.
– Молодец? – скептически переспрашиваю. – Мерси за комплиман, но я молодцу даже до ширинки не достаю. Могу использоваться разве что для поддержания…
– Опять гадости, – сердито кольнули глаза. – Неужели нельзя без них?
– Можно, – опускаю голову. Настена не переносит пошлости и грубости. Я совсем об этом забыл. Обычно мы в ее присутствии всегда становились пай-мальчиками общающимися исключительно на литературном диалекте. Даже неисправимый матершинник Серега и тот, затыкался при ее появлении, или жутко краснел, когда был застукан на горячем. – Так все же почему я молодец? За что такой почетный титул?
– За девочку. Я боялась, что ты поверишь ей. Евгений Семенович был уверен в этом…
– И он здесь? – перебиваю недовольно нахмурившуюся Настену.
– Мы все здесь, – поникли уголки чувственных губ. – Нас здесь много… Тысячи таких же как и мы.
– Но как это может быть?
Девушка пожала плечами:
– Мы не знаем. Я пришла к тебе, чтобы предупредить. Бойся тех, кто за окном. – В миндалинах глаз холодно блеснул страх. – Они хитрые и способны на многое.
– Не может быть, – хмыкаю в ответ. – Там же все такие добрые и пушистые. Так и норовят, кто в щечку чмокнуть, – тыкаю пальцем на вспухшее лицо, – кто по головке погладить, – наклоняю голову, чтобы ей было видно изрядную проплешину над ухом.
– Все это мелочи, по сравнению с тем, что у тебя впереди.
– Мелочи? – задохнулся я от возмущения. Я уже собираюсь в расширенном виде объяснить что я думаю об этих мелочах, но, наткнувшись на полный тревоги взгляд осекаюсь. – Что?