Сломленные
Шрифт:
Голдинг еле слышно произнес:
— Господи, какой кошмар!
— Там зарыто примерно пятнадцать человек. Это женщины, мужчины, даже дети. Честно говоря, детей до сих пор жалко, — видимо, я просто сорвался, ведь я совершенно не переношу слез. Роберт нахмурился и добавил: — Нет, конечно, я сам иногда плачу, когда смотрю грустный фильм или прочту что-нибудь трогательное в газете. Иногда я плакал, когда делал это. — Он пожал плечами, как бы демонстрируя смущение. — Меня посадят?
Никто не ответил.
— Понимаете, если бы не я, кто-нибудь другой обязательно оказался бы на
Роберт был чрезвычайно серьезен.
— Вы ведь понимаете меня, правда? — Он умоляюще смотрел на полицейских, прося одобрения.
Наконец он тяжело опустился на стул:
— А теперь я могу выпить чашку кофе?
Кейт кивнула. Голдинг встал, чтобы приготовить кофе.
— О моем отце позаботятся?
— Обязательно.
Роберт кивнул в знак благодарности:
— Я был не слишком добр к нему. А он был неплохим отцом. Просто иногда такие вещи понимаешь слишком поздно.
На его слова никто не отреагировал. Всем хотелось поскорее выбраться из этого ужасного места, чтобы наконец осмыслить услышанное и привести мысли в порядок.
Роберт сидел и грыз ногти — верный признак волнения.
— Ты знаешь, Кейт, я чувствовал, что именно ты догадаешься обо всем. Твои глаза… Мне всегда казалось, они видят меня насквозь. Когда я увидел тебя впервые, я понял: ты такая же, как я, ты пойдешь до конца. Ты ведь по собственному опыту многое знала о шлюхах и потому могла понять меня и мои чувства, те злость и ревность, которые я к ним испытывал.
Роберт облокотился на стол и произнес тоном заговорщика, но, однако, чересчур громко:
— Лиззи спала со всеми подряд и даже сделала аборт. Ты, наверное, знала об этом?
Кейт поняла, что он просто издевается над ней, и закрыла глаза, пытаясь подавить в себе негодование, которое, как она чувствовала, не удалось скрыть от окружающих. Роберт лишь обезоруживающе пожал плечами:
— Прошу меня простить. Кажется, я выдал чей-то секрет? Язык мой — враг мой. — Он громко рассмеялся. — У нас так много общего, но ты не хочешь замечать этого, дорогая. Я допью кофе и расскажу вам сейчас, что же на самом деле произошло с этой малышкой Лесли Кармайкл. Я все знаю, моя дорогая, ведь я же там был. Можете брать ордер на арест. Я надеюсь, вам удалось раскопать нужную информацию на Баркера? Если нет, поговорите с Мэвис, она расскажет вам много интересного о нем, она-то знает всю его подноготную. Правда, я сглупил, упомянув о Дебби?
— Как ты убивал детей?
Роберт вздрогнул. Все его тело напряглось.
— Я просто помогал им заснуть, дорогая. Не беспокойся, они вообще не страдали, — самодовольно произнес Роберт. — Я не мог причинить боль ребенку. Ну, я имею в виду, когда я был самим собой. Но когда я был их мамой… — Он развел руками. — Тогда я позволял себе делать абсолютно все. Вы понимаете, о чем я говорю?
Кейт понимала, как он хитер. Они просто не успевали за ним. Он всегда на один шаг опережал их мыслительный процесс.
— Вы хотите громкого судебного процесса? Что ж, мои дорогие, отлично. Мне всегда нравились громкие дела. И для себя я бы хотел шумной славы, сенсации. —
Кейт взглянула на него. В его глазах мрачным огнем горело безумие. Кейт поняла: он уже далеко за гранью и никогда не сможет вернуться. Но больше всего ее пугало то, что, несмотря на весь ужас содеянного Робертом, убийца был ей симпатичен. И хотя она не знала, о чем говорит такая симпатия, это чувство ее удивляло и беспокоило.
Дженни и Кейт пили кофе и курили вместе с убийцей. Они уже не пытались задавать ему вопросы, не добивались от него новых признаний, поскольку поняли, что он сумасшедший, который отлично справляется с ролью нормального человека. Роберт и сам это понимал.
Он улыбался, когда его судили. Улыбался все время. Но в его глазах царил беспросветный мрак.
Патрик проснулся от поцелуя Кейт. Он открыл глаза и улыбнулся. Он обнял Кейт, крепко прижал к себе и уложил рядом с собой на кровать. Они оба поразились его силе. Он целовал ее, нежно ласкал все ее тело. Ей так этого не хватало — человеческого тепла, любви, понимания. Всего, что делает нашу жизнь более или менее сносной. Неожиданно Кейт отстранилась от него:
— А вдруг кто-нибудь войдет?
Он усмехнулся:
— Именно поэтому я и переехал в отдельную палату, милая моя. Закрой эту чертову дверь и бегом ко мне!
Она сделала все, как он просил, доставив ему несказанную радость. Патрик чувствовал: ей так же необходимы любовь и забота, как и ему, если даже не больше. Она провела ногтями по его торсу, при этом вглядываясь в его лицо. Ему неожиданно стало страшно. Он знал, что сильно изменился, и не в лучшую сторону. Знал, что при резком больничном освещении выглядит постаревшим и больным.
Он смотрел на ее грудь, когда она потянулась к выключателю. Оставшись в полумраке — свет проникал к ним теперь только через открытую дверь в ванную, — они посмотрели в глаза друг другу.
— Я люблю тебя, Кейт.
Она улыбнулась:
— Я тоже люблю тебя. Но ты уверен, что сможешь?
Патрик сбросил одеяло на пол и уверенно произнес:
— Я готов, детка. Можешь убедиться в этом прямо сейчас!
Она весело рассмеялась. Вот чего ей так долго не хватало! Она осторожно опустилась на него, стараясь не причинить ему боли. Но все предосторожности оказались излишними! Патрик крепко сжал ее в объятиях и стремительно вошел в нее. Кейт снова испытала то потрясающее наслаждение, которое находится на грани боли.
Она склонилась над ним, целуя его и чувствуя, как по его телу пробегают судороги. Еще одно усилие, и она почувствовала оргазм, сразу же после Патрика.
Они лежали обнявшись, их разгоряченные тела словно срослись в одно целое. Кейт наконец-то удалось обрести покой, впервые за долгое время.
Патрик был счастлив. Он посмотрел на нее и тихо попросил:
— Трахни меня, Кейт!
Она взглянула ему прямо в глаза:
— По-моему, я только что это уже сделала!
Они оба так дружно рассмеялись, словно раньше не слышали ничего более смешного.