Слоновый Фредди
Шрифт:
– Она разве обязана нести крест своих родственников на себе? Никоим образом она лично не была замешана ни в одном из преступлений домочадцев.
– У нас в России без вины уже виноват. Это не новость. Думаю, Румыния недалеко ушла. Хотя я румынов сравниваю больше с украинцами, нежели русскими.
– Не спорю, история чем-то схожа на украинскую. Да и кухня тоже, множество салатов приготавливается с добавкой майонеза.
– Так ты думаешь, твой отец действительно таким жестоким образом пытался забыть или выкинуть из жизни твою мать?
– Думаю, да.
– Хорошо, что всё наладилось, правда?
– Не сразу, с годами, но теперь они, кажется, счастливы. Мать не угомонилась, до сих пор следит за ним и ревнует. Недавно нашла переписку в его телефоне со своей лучшей подругой. Знаешь, какой был скандал? Грандиозный!
– Подружки – все суки! Только пусти в дом, будет ходить регулярно, накрашенная, в красивом платье, задом перед чужим мужем крутить! Вообще этих шмар в дом пускать нельзя! Нормальные подруги приходят без макияжа и мини-юбок. А вечно ищущие на свой зад приключения овчарки проводят полжизни в пустой охоте на чужих мужчин, в итоге не получая от своих мерзких поступков никакого счастья.
– Мама оттягала эту сучку хорошенько за волосы, теперь она не сунется к нам в дом никогда.
– Ты была до тюрьмы дома?
– Да, я провела перед арестом год в домашней обстановке, первый раз, спустя много лет, как покинула стены родного дома.
– Ты знала, что тебя посадят? Поэтому не приезжала в Швейцарию?
– Нет, я переживала расставание со своим любимым. Но я рада, что помирилась, наконец, с матерью. Ёё тепло помогает мне пережить заключение даже на расстоянии.
– Она извинялась перед тобой за искорёженную судьбу, ненароком подаренную тебе?
– Ты знаешь, она не ожидала, что я вообще появлюсь на пороге дома со слезами на глазах. Это первые слёзы, которые она увидела на лице дочери, поняв сразу, что именно сейчас она обязана поддержать меня без лишних разговоров и расспросов. Естественно, спустя несколько месяцев она пыталась подобрать ключ, некоторые слова, именно те, которых мне так не хватало в детстве. Наконец стала выслушивать мою речь до конца, как будто я не дерьмо, а всё-таки какой-никакой человек. В её глазах читалось сожаление и отчаяние, вспыльчивая безвыходность и покорность. Мне показалось, она повзрослела…
– А брат?
– Такого морального урода ещё поискать! У нас не сразу наладились отношения. Он рассказал матери, что я работала проституткой, чем разбил ей сердце просто вдребезги.
– Да ты что? Это несправедливо по отношению к семье.
– Ещё свистнул у меня деньги из чемодана, накупил наркоты и обнюханный клялся, как всегда, на коленях, что он ничего не брал.
– Чудак.
– Нельзя так говорить, но мне кажется, я до сих пор его иногда ненавижу! И никогда не прощу…
– Как ты ушла из дома? И куда?
– Мать до сих пор перечитывает письмо, написанное непокорной дочерью, в тот день, когда я оставила родной дом на долгие, мучительные для любой женщины, родившей дочь, годы. Письмо имело следующее содержание:
«Дорогая мама!
С этого момента ты никогда больше не сможешь меня избивать, унижать и издеваться. Я ненавижу этот проклятый дом, посёлок и всех на свете! Я никогда не вернусь в этот ад. Я оставляю вас, потому что чувствую, что мешаю вашей семейной идиллии. Воспитывайте своего любимого сыночка и будьте счастливы.
Прощай навсегда, Роксана».
На письме мать обнаружила капли долгожданных слёз дочери, только теперь пришлось годами гладить их на бумаге, обновляя, как мазки на выцветшей картине, своими. Её сердце превратилось в сплошную открытую рану.
– Моя девочка! – думала она. – Как я могла такое допустить?
С каждым годом она страдала всё сильней. В ожидании дочери женщина вспоминала каждый удар поднятой ею руки, опускавшийся на хрупкое, но упёртое тельце дочери, умирая при этом от раскаяния. Лишь иногда, один раз в два-три месяца Рокси звонила домой, при этом молчала в трубку. Первые месяцы мама кричала:
– Если это ты, я тебя убью, как появишься на пороге дома!
Через некоторое время начала осознавать, что потеряла дочь, при этом изменив тактику, тихо, чуть ли не шёпотом произносила в трубку о том, что ждёт её и очень любит. После чего на другом конце провода быстро клали трубку. Рокси не могла это слышать, тоска по дому была настолько велика, что хотелось кричать от боли.
Именно сильная женщина Лев, не смогла вовремя осознать всю серьёзность детской обиды дочери, не признавая своих ошибок. Но с годами страшной ценой досталось им перемирие, а для Рокси, наконец, долгожданное раскаяние родной матери…
– Я прослезилась, извини.
Ладно, давай по порядку! Куда ты держала тогда путь?
– Я расскажу сначала предысторию со школьной скамьи. Ок?
– Валяй. Я конспектирую.
Тернистый путь хабалки
В школе Роксана отличалась от остальных учеников двойками по поведению. Была балбесом и баловнем, дружила лишь с мальчишками. Среди её фанатов мужского пола существовало настоящее общество восхищённых.
В сторону подруг-ровесниц не уставала направлять всевозможные проклятия, шила похожие на них куколки вуду, придумывая заклинания ожирения, коротких ног и редких волос. Всем казалось, что родители её воспитывали в непоколебимой уверенности в себе и бесстрашии. Учёба доставалась ей легко. Любовь к чтению спасала её шаткий интеллект.