Словарь имен собственных. Метафизика труб (сборник)
Шрифт:
– Скажи ему – пусть ищет работу. Ведь он скоро станет отцом.
– Ему же, как и мне, всего девятнадцать. И родители дают деньги.
– Но они не будут содержать вас всю жизнь.
– Ну что ты пристаешь ко мне со своими советами!
– Пристаю, потому что это важно.
– Вот вечно ты так – придешь и все настроение испоганишь.
– Люсетта, что ты несешь?
– Давай-давай, скажи еще, что нужно образумиться, подумать о завтрашнем дне, и так далее, и тому подобное.
– Ты с ума сошла! Я ничего такого
– Ага, значит, я еще и сумасшедшая! Так и знала, что ты это скажешь! Да ты мне просто завидуешь! Доконать меня хочешь!
– Господи, Люсетта, что ты…
– Уйди! – завопила та.
Сестра в ужасе вышла. Она всегда знала, что у Люсетты неважно с психикой, но сейчас ее состояние действительно внушало тревогу.
С тех пор, когда сестра звонила, Люсетта, едва услышав ее голос, бросала трубку.
«И без нее проблем хватает», – думала она.
На самом деле она чувствовала, сама себе не признаваясь, что очутилась в тупике и старшая сестра это знает. Как они с Фабьеном будут зарабатывать на жизнь? Его интересует только пальба из револьвера, а она вообще ничего не умеет. Не идти же ей в супермаркет кассиршей! Впрочем, она и на это не способна.
И Люсетта накрывала голову подушкой, чтобы вовсе не думать.
Итак, той ночью ребенок непрерывно икал в животе у Люсетты.
Трудно представить себе, до чего это может довести девочку, которая и так находится на грани нервного срыва.
Фабьен безмятежно спал рядом. Люсетта же была на восьмом часу бессонницы и на восьмом месяце беременности. Ей казалось, что в раздувшемся животе скрывается бомба замедленного действия.
Ребенок икал, а Люсетте чудилось, будто это тикает часовой механизм, отсчитывая секунды до взрыва. И вот наваждение стало реальностью: взрыв действительно произошел – у Люсетты в голове.
Движимая внезапной уверенностью, она встала, удивляясь, как это раньше не приходило ей в голову.
Прошла в другую комнату, отыскала револьвер там, где Фабьен его прятал.
Вернулась к постели. Взглянула на красивое лицо спящего юноши, прицелилась ему в висок и шепнула:
– Я люблю тебя, но обязана защитить моего ребенка.
Приставив револьвер вплотную к голове Фабьена, она стреляла до тех пор, пока не кончилась обойма.
Взглянула на кровь, забрызгавшую стену. И совершенно спокойно набрала номер полиции:
– Я только что убила своего мужа. Приезжайте.
Приехавшие полицейские увидели маленькую девочку с животом до самых глаз. В правой руке она сжимала револьвер.
– Бросьте оружие! – грозно скомандовали они.
– Пожалуйста, оно не заряжено, – ответила Люсетта, подчиняясь их приказу.
Затем она провела полицейских к супружескому ложу, чтобы показать содеянное.
– Куда ее, в комиссариат или в больницу?
– Зачем в больницу?
– Этого мы не знаем. Но вы беременны…
– Мне еще рано рожать. Везите меня в полицию, – потребовала она так, словно это было ее неоспоримое право.
Люсетту доставили в полицию и сказали, что она может вызвать адвоката.
Она ответила, что это необязательно. Человек в кабинете задавал ей бесчисленные вопросы, в частности такие:
– Почему вы убили своего мужа?
– У меня малыш икал в животе.
– Ну и что же?
– Ничего. Я убила Фабьена.
– Вы его убили, потому что у вас в животе икал младенец?
Люсетта растерянно помолчала, прежде чем ответить:
– Нет. Все не так просто. Хотя теперь малыш уже не икает.
– Значит, вы убили мужа, чтобы ребенок перестал икать?
Люсетта истерически рассмеялась:
– Да нет же, что за глупости!
– Тогда зачем вы убили своего мужа?
– Чтобы защитить моего ребенка! – объявила она, на сей раз с трагической серьезностью.
– Ага! Значит, ваш муж угрожал ему?
– Да.
– Вот с этого и надо было начать.
– Вы правы.
– И чем же он ему угрожал?
– Он хотел назвать его Танги, если это будет мальчик, и Жоэль – если родится девочка.
– Ну, и?..
– И все.
– Вы убили своего мужа, потому что вам не понравились имена, которые он выбрал?
Люсетта нахмурилась. Она ясно чувствовала, что ее доводы не слишком убедительны, однако считала себя абсолютно правой. Сама-то она прекрасно понимала причины своего поступка, и ей было досадно, что не удается объяснить их другим. Тогда она решила хранить молчание.
– Вы уверены, что не нуждаетесь в адвокате?
Да, она была уверена. У нее все равно не получится доказать адвокату свою правоту. Он примет ее за сумасшедшую, как и все остальные. Чем больше она наговорит, тем скорее ее сочтут безумной. Значит, нужно помалкивать, вот и все.
Люсетту посадили в тюрьму. Ежедневно ее навещала медсестра.
Когда ей сообщали о приходе матери или старшей сестры, она отказывалась от свидания.
Отвечала только на вопросы, касавшиеся ее беременности. В остальных случаях упорно молчала.
Зато она мысленно говорила сама с собой: «Я хорошо сделала, что убила Фабьена. Он был не плохой, просто заурядный. Единственное, что в нем было незаурядного, – это револьвер, но он и ему нашел бы самое обычное применение – стрелял бы в мелких воришек или, чего доброго, дал бы поиграть малышу. Нет, я поступила правильно, обратив это оружие против него. Назвать своего ребенка Танги или Жоэль – значит уготовить ему жизнь в заурядном мирке, заранее сузить горизонт. А я хочу подарить ему бесконечность. Пусть он не чувствует себя связанным, пусть имя поможет ему обрести необычную судьбу!»