Слово чести
Шрифт:
– Сколько людей находилось в операционной и кто это был?
– Там работали примерно двадцать человек медперсонала. В основном врачи-европейцы мужского пола, санитары из местных жителей – мужчины и женщины. Также сестры милосердия. Многие из них носили монашескую одежду, на шее висел крест. В госпитале встречались предметы отправления религиозных обрядов, и я подумал, что они католики.
С тяжким вздохом Корва наклонился к Тайсону и процедил сквозь зубы:
– Я бывал на заседаниях трибунала, где торчали до полуночи.
– Брандт
– Пирс тоже от него не отстает, – подхватил Корва. – Думаю, он закончит сегодня с Брандтом, пока они оба в ударе. Иногда перенос допроса свидетеля на следующий день портит впечатление о нем.
– Кто-нибудь из персонала поздоровался с вами? – спросил Пирс Брандта.
– Нет. Но лейтенант Тайсон обратился с приветствием к врачу, стоявшему ближе к двери. Врач занимался пациентом с сильно покалеченной ногой. Лейтенант Тайсон подошел к операционному столу и разговорился с врачом.
– На каком языке?
– Сначала на английском. Оперируя пациента, врач сказал что-то помогавшей ему медсестре по-французски, и тогда наш командир тоже перешел на французский.
– Вы сами говорите по-французски?
– Нет. Но я могу распознать этот язык.
– Они разговаривали дружелюбно?
– Отнюдь. С самого начала они употребляли крепкие выражения, как мне показалось.
– А что явилось тому причиной?
– Полагаю, лейтенант Тайсон настаивал на операции Петерсона. Командир несколько раз обращался к нам с Келли на родном языке, поэтому я понимал суть его требований.
Чем больше Пирс задавал вопросов, тем больше информации получал суд; ни Фарли в своих показаниях, ни Пикар в своей книге не упоминали об этих фактах. После пятнадцатиминутного допроса, касавшегося минутной перепалки Тайсона с французским врачом, Пирс спросил:
– Как вы тогда оценивали состояние здоровья Петерсона?
– Я несколько раз высказывал свое мнение лейтенанту Тайсону. У Петерсона была смертельная рана. Его мог спасти только хирург, специализирующийся на операциях в области грудной клетки, в хорошо оснащенной больнице. Под деревней Фулай я столкнулся с подобным ранением. Я пробовал повлиять на командира, неоднократно подчеркивая: если мы хотим спасти Петерсона, нужно вызвать санитарный вертолет. Но он не послушал меня.
– Объяснил ли он вам, по какой причине он этого не делает?
– Нет. Он считал, что раз уж мы добрались до больницы, то он обязан сделать все возможное, чтобы его солдату оказали медицинскую помощь. Я объяснил ему, что вряд ли при таком оснащении больницы кто-нибудь возьмется за операцию на грудной клетке. Думаю, что и тот врач пытался втолковать ему это же. – Брандт тяжело вздохнул, выдерживая паузу, как хороший актер, и потом уже сказал: – Я ему говорил, чтобы он забыл о Петерсоне. У него падало кровяное давление, дыхание становилось прерывистым. Одним словом, парень отходил в мир иной.
– Как
– Не очень хорошо. Он находился в таком возбужденном состоянии... у меня создалось впечатление, что он больше стремится навязать свою волю тому врачу и остальному медперсоналу, чем оказать помощь умирающему Артуру Петерсону.
Неожиданное падение стула отвлекло внимание суда. Все посмотрели в ту сторону, откуда донесся грохот. У стола защиты с пылающим от ярости лицом и трясущимися руками стоял Бен Тайсон и гневно смотрел на Брандта. Немая сцена длилась не более минуты, но Корва пальцем не пошевельнул, чтобы водворить своего клиента на место.
Хриплый бас полковника Спроула нарушил тишину зала:
– Подсудимый, займите, пожалуйста, свое место. – Не успел Тайсон выполнить просьбу судьи, как тот поспешил сказать: – Суд объявляет перерыв на пятнадцать минут.
~~
Адвокат и подсудимый молча вошли в кабинет раввина. Прикрывая за собой дверь, Корва сказал, подмигнув Тайсону:
– Вы сбили спесь со старика Спроула. А Брандт как побелел, а? – Корва продолжал, напуская на себя бодрый вид: – У присяжных не возникло и тени сомнения, что вы согнули этого лекаришку пополам.
Тайсон устало подошел к окну и закурил.
Корва лишь хотел казаться бодрым, а вот Тайсона решил взбодрить по-настоящему, поэтому не отступался:
– Безусловно, в этой маленькой сцене есть и своя положительная сторона. Я заметил, что полковник Амос Мур впервые за последние два дня улыбнулся. Знаете ли, давно я не видывал такой легкой одобрительной ухмылки у старшины присяжных.
Тайсон стоял у окна каменным изваянием и молчал. Корва заверил, скрестив руки на груди:
– Им не по душе, Бен, этот маленький кусок дерьма.
– Но они верят ему. И Пирс верит, что я приказал расстрелять вражеских солдат в этом госпитале.
– О да. И это дает ему решимость выступать в качестве обвинителя. А факт сокрытия этого происшествия формально и юридически можно подвести под убийство. Но ни он, ни правительство не стали бы проявлять такой интерес к делу, если бы у них не появилось против вас так много обвинений. Нет, им приходитсяверить, что ваш незаконный приказ совершить выборочное убийство повлек за собой убийство остальных, находившихся в госпитале.
Раздался настойчивый стук в дверь, и полицейский крикнул за дверью:
– Пора!
~~
Полковник Пирс некоторое время осматривал свой стол, потом, уставившись на свидетеля, спросил с коварной усмешкой:
– Что произошло в результате ссоры лейтенанта Тайсона и врача?
– Лейтенант Тайсон дал ему пощечину.
Пирс задумчиво покачал головой, точно неоднократно слышал это раньше.
– Не могли бы вы своими словами рассказать, что произошло дальше? Не торопитесь, доктор, составьте картину происшествия, опираясь на свои воспоминания.