Слово Гермионы
Шрифт:
— Я — бессмертен! — рычит Том.
— Это пройдет, — сообщает Дамблдор, начиная доставать меч из Шляпы.
Тень Волдеморта что-то там еще шипит, машет руками и пытается изобразить, но тщетно. Не зря Дамблдор изучал в прошлом году исходный дух Темного Лорда и ставил защиту. Вот только непонятно, почему школу так раскачивает? Так и упасть недолго! Ай, бля!
Помфри: Ногу вернуть не удастся. Яд василиска убил такую возможность, теперь
Дамблдор (энергично): Самый лучший протез! Мисс Грейнджер спасла всех нас. Детей от гибели, а меня от позора, несмываемого позора! Фадж в ярости, попечители разгневаны на Люциуса и, кажется, собираются выгнать его и…
Помфри: Альбус, избавь меня от политики! Помнишь, о чем мы договаривались?
Дамблдор: Извини, Поппи. Что-то я немного устал. Тяжелый выдался год, а особенно последняя неделя. Мисс Грейнджер… будет жить?
Помфри (рассерженно): Будет! Хотя она и сделала все, чтобы себя как можно вернее убить! (передразнивает Гермиону) «Я буду самой сильной волшебницей Британии, мадам».
Дамблдор (пряча улыбку в бороду): Спасибо, Поппи. Я не сомневался в твоем профессионализме. Как только она очнется, немедленно зови меня.
После этого директор покидает медпункт, а мадам Помфри еще какое-то время ворчит под нос, глядя на неподвижно лежащую на кровати девочку.
Помфри: Очнется, очнется. Без мандрагоры не очнется, но это уже скоро. Скоро Спраут обрежет этим кричащим паршивцам ноги-руки, и вот тогда мы всех вернем к жизни. Всех вернем, всех (взгляд переходит на Рона Уизли, лежащего на соседней кровати), кроме тебя. Пусть тобой в больнице святого Мунго занимаются, тут никакая мандрагора не поможет.
Очнувшись, долго лежу, уставившись в белый потолок медпункта. Нет, никаких ощущений, что спал, нет. Прекрасно помню всё, что случилось. Видимо, побочный эффект концентрации от диадемы. Вот только под одеяло что-то не хочется заглядывать, хотя это весьма по-детски. Ногу откусили, и этим зрелищем мне предстоит любоваться ежедневно, вплоть до самой смерти, которая при таких раскладах наступит очень скоро.
Надо было и вправду одного Гарри вперед запустить, пусть бы василиск сам себе хвост откусил или ударился о стол и помер. Или еще как-нибудь убился. Раз Гарри может умереть только в результате свершения пророчества, то в поединке «василиск — Поттер» неизбежно проиграл бы василиск.
Но дети! Отголосок захлестывавшей тогда ярости неприятной щекоткой пробегает по спине.
Да, в той ситуации просто не смог бы поступить по-другому.
Отступить в сторону? Оставить детей без защиты? Не вмешиваться и спасать собственную шкуру? Не дождетесь! Повторись ситуация, и точно также ринулся бы в бой, разве что тактические моменты переиграл бы. Хотя и так неплохо получилось, чего уж там, при таких-то вводных, с которых началось сражение.
В душе и в теле опустошенная умиротворенность.
Получается, Дамблдор со своими орлами меня вытащил? Стоп, орлы были во «Властелине Колец», а здесь феникс. Все равно память немедленно подсовывает фразу «Сеня
Хм-м-м, а где мои костыли?
Скидываю одеяло и сажусь. Сюрприз. Даже не знаю, смеяться или плакать.
В общем, мне приделали протез вместо откушенной части левой ноги. И ладно бы просто протез, в принципе, к чему-то такому был готов. Но это, это… ы-ы-ы, почему вокруг нет никого, кто смог бы разделить мое охуение и нервный смех от вида металлической ноги, один в один повторяющей автоброню из «Цельнометаллического алхимика»? Потом уже Дамблдор объяснит, что это волшебный деревянный протез, просто дополнительно окованный волшебным же металлом. Гоблинская работа, все дела.
Но сейчас не выдерживаю и смеюсь, немедленно материализуя перед собой мадам Помфри.
— Вы только посмотрите на нее! — упирает руки в бока целительница. — Месяц валялась, еле вылечили, осталась без ноги, да еще и смеется?!
Месяц? Ой-вэй.
— Но я все равно рада, что ты очнулась, — крепко обнимает сидящего меня мадам Помфри.
Ой, кажется, меня сейчас задушат. Правда, задушат приятным способом — зажав между сисек.
— Все остальные уже давно выздоровели, и даже окаменевшие вернулись, а ты все лежала и лежала.
— Извините, мадам, — полузадушено пищу куда-то в ткань.
— Ай, извини, Гермиона! Сейчас принесу твою одежду!
Целительница резво убегает, перевожу дух. Приятное, но все же удушение завершено, хе-хе. Теперь что? Туалет, пожрать — месяц не ел! — узнать новости и выяснить, как там тушка василиска. Эх, пролетел с ингредиентами и продажей. Никто не оставит змеюку месяц валяться посреди Большого зала, чтобы я ее смог лично разделать. Но все же, может, хоть пара зубов осталась? Артефакторика, понимаешь, требует расходных материалов. Кстати, где моя диадема? И палочку вроде пролюбил военно-морским способом, еще до того, как битва закончилась, эх!
Все равно не понимаю: Рон, Филч, Локхарт на темной стороне Силы. Как?
— Вот, все в целости и сохранности. И твои украшения.
Палочка. Диадема. Ожерелье. Даже так?
— Вставай, вставай, — подбадривает мадам Помфри, — гарантирую, ты не заметишь разницы!
Встаю и прохожусь несколько раз туда-сюда по медпункту, прямо в больничной пижаме.
Разница есть. Левая не мерзнет, хе-хе, и слегка, на грани слышимости, позвякивает. То ли от соприкосновения с полом, то ли гоблины где-то болт не дотянули. В плане движений разницы нет, тут целительница не соврала. Нога слушается, как живая. Магия, не иначе.
— Пожалуй, тебе лучше теперь носить гольфы, — выносит вердикт мадам Помфри. — Одевайся, сейчас сюда придет директор Дамблдор.
— Да, мадам.
— К сожалению, все школьники, и твои друзья в том числе, уже покинули Хогвартс. О, я устала их отгонять от медпункта и отвечать на однообразные вопросы, когда же ты очнешься!
— Да, мадам, — автоматически киваю, и только потом до меня доходит. — Извините, какое сегодня число?
— Десятое июня, четверг, — и улыбается.
Понятно, почему вокруг так тепло и солнечно. Реально месяц пролежал. Доигрался хер на скрипке. Впрочем, кто знает, что было бы, отойди я в сторону? Сколько детей погибло бы? Сумел бы Волдеморт вырваться из Хогвартса? И масса других вопросов, искать ответы на которые нет никакого желания.