Слово и чистота: Излом
Шрифт:
– Как вы?
– Уж точно получше тебя. – За резким фырчанием Клэр я все же разобрал нотки обеспокоенности.
– Мы в норме, – кивнул черноволосый. – И как сказал доктор, и ты завтра будешь.
– Норма – понятие растяжимое, – с этими словами в плату словно ураган ворвался граф Рунарский.
Клэр и Кристиан тут же вскочили на ноги.
– Сядьте, вам сегодня противопоказаны резкие движения, – отмахнулся наш университетский шеф.
Оглядев палату, Габриэль Мустьель поднял свободный стул и поставил его в центр помещения, после чего устало опустился на него.
– Рассказывайте.
–
– Я…
Хором начала эта парочка, но тут же была прервана.
– Ты рассказывай, – палец графа уперся в рыжеволосую.
Клэр пересказала, что помнила. От нашего решения прогулять лекцию и до того момента, как сама упала на землю после удара студента третьего курса военной кафедры.
– Итак! – выслушав ее очень внимательно, с явным сожалением произнес Габриэль. – Ты подтверждаешь, что дернула за рукав Кенига фон Рауна до того, как он ударил кого-либо из вас?
– Да, – кивнула девушка. – Но он до этого специально наступил на ногу Кристиана, который лежал без сознания.
– Специально, не случайно?
– Да! – яростно ответила рыжая.
– Доказать это возможно?
– Нет… – быстро сдулась девушка.
– Тебе повезло, что фон Раун не выразил желания подать на тебя в суд или как-то иначе удовлетворить нанесенное тобой ему оскорбление.
– Но…
– Молчать! Именно повезло! Несказанно! – Затем граф повернулся к Кристиану. – Ты весь инцидент был в отключке?
– Да, пришел в себя, когда уже появились врачи.
– Хоть один из вас поступил разумно! – хлопнул ладонью по своему бедру Габриэль.
– Но я же ничего не сделал, просто валялся в траве, – не понял его черноволосый.
– Именно! Ты ничего не делал! Очень взвешенно и разумно, хотя, надо признать, не по твоей воле. У вас же были лекции по юриспруденции! – закатил глаза граф. – Что вы должны были сделать? Клэр?
– Молча принять все нападки, побои и оскорбления, а затем подать официальную жалобу через своего патрона, то есть через вас, сэр.
– Именно! Молча! Принять! А что сделали вы?! Молчать! И если верите во что-то, то вознесите молитву за то, что вы такие везунчики и так легко отделались! Вон отсюда, и чтобы до завтра мои глаза вас не видели! Обоих!
Клэр и Кристиана сдуло за секунду, впрочем, я их понимаю, сам бы поступил на их месте точно так же. Дождавшись, пока стихнет шум в коридоре, граф подвинул стул ко мне, положил мне руку на плечо и произнес:
– Сожалею.
У меня в горле комок образовался. Нет не из-за его слова, а из-за того, как он на меня смотрел, так глядят на того, кто уже мертв.
– Я никак не могу тебе помочь, – он чертыхнулся, выпрямился и потом продолжил: – Точнее могу, но в свете того, что Кениг Фон Раун – иностранный студент, мои руки связаны. И все попытки вмешаться нанесут непоправимый вред моей репутации. И раскроют некоторые тайны, которые не должны быть раскрыты. Ты мне нравишься, ты перспективен, но…
– Но не стою возможных потерь, – завершил я за него.
– Именно.
– Тогда поясните, я не очень понимаю.
– Изао! Кто тебя тянул за язык?! Как тебе в голову пришло назвать благородного трусом?! Да еще на виду у десятка других перевертышей?!
– Но я не называл.
– Точно? И что же ты сказал Кенигу фон Рауну? Дословно!
– «Это все что ты можешь? Бить девушек?» – вспомнил я.
– Это и есть обвинение в трусости и даже хуже, – покачал головой граф.
– Можно поспорить с формулировкой…
– Нельзя! Будь вы равны – это одно, но в твоем случае, да еще при таком количестве свидетелей… Нельзя.
– Мы не в средних веках, – начинаю думать вслух. – Даже если суд признает его оскорбленным, максимум мне грозит штраф и возможное отчисление из университета.
– Суд?! – негромко с грустью рассмеялся Габриэль. – Какой суд? – Он поднялся со стула. – Завтра ровно в двенадцать тебе доставят «приглашение» на дуэль.
Что?! Сказать, что я обалдел, это сильно преуменьшить.
– И запомни, – продолжил Габриэль, подходя к двери. – Так как я твой официальный патрон, то если ты попытаешься сбежать или не принять вызов… Это ляжет несмываемым пятном на мою честь. Ты меня понял?!
– Целиком и полностью. – Попытаюсь сбежать – он лично меня придушит, что тут неясного…
– Я зайду завтра в девять, обсудим детали… Завещание…
Помявшись в дверях еще секунду, граф аккуратно закрыл дверь, оставив меня одного в палате.
Глава 9.2
Сказать, что я был в шоке от происходящего – значительно преуменьшить мое состояние. Лежу в койке и просто пялюсь в потолок, мыслей совсем нет, пустота. Так продолжалось минут десять не меньше, после чего пришла злость.
Хотелось взять кувалду и начать громить все вокруг, а затем подняться на самую высокую точку Вилфлееса и заорать во все горло, что я разрываю Договор. Чтобы взять себя в руки, мне потребовалось приложить просто титанические усилия. Самым легким было бы скользнуть в Излом и успокоиться там, но после вполне прозрачного намека графа вполне вероятно, что за мной скрытно наблюдают. Для профилактики, чтобы не учудил чего-нибудь и тем более не сбежал.
Второй мыслью было позвонить Зан Кхему, может он сможет мне помочь. Придумал бы что-нибудь, как-то, возможно, переубедил этого невесть как оказавшегося на моем пути Кенига фон Рауна.
Бешенство, ярость и злость – плохие советчики, поэтому я расслабился, откинулся на подушку и занялся успокаивающей медитацией. Чувства, которые разрывали меня изнутри, изрядно усложняли процесс, но, вспоминая уроки Созидающего, мне все же удалось хотя бы немного очистить разум.
Первым моим действием по окончании медитации был вызов медсестры с просьбой принести мне дуэльный кодекс Новильтера. По тому, как быстро мне его доставили, стало понятно, что эту мою просьбу Габриэль просчитал заранее. Массивный, в старомодном кожаном переплете пятисотстраничный фолиант даже при беглом на него взгляде вызывал уважение. Быстро пролистал книгу. По первому впечатлению данный кодекс предусматривал все возможные нюансы как самого поединка, так и формальных вызовов, и прав всех сторон. При всем желании я бы не успел за одну ночь досконально изучить столь монументальный труд. Но мне это было не нужно, потому как львиная доля текста посвящена дуэлям между благородными. А что касается неравных по сословию поединков, то им посвящалась всего одна глава в самом конце.