Слово Ишты
Шрифт:
— Не надо, — повторила негромко, с тоской оглядев двери в библиотеку. — Риг — не враг нам.
— Ты уверена в этом? — хрипло спросил маг, не сводя напряженного взгляда с шейри.
— Мне так кажется… не знаю. Наверное, просто хочется верить? Иногда, кроме веры, ничего больше не остается.
Риг вдруг странно вздохнул, опустил напряженные плечи, и в комнате сразу стало легче дышать.
— Прости, Гайдэ. Я просто растерялся и не знаю, как реагировать на твои слова. Ты не знаешь элементарных вещей, ты говоришь странные вещи, но при этом рядом с тобой есть это необычное создание, на которое я не понимаю,
— В чем-то ты прав: Барс — не обычный фэйр. Но по сути своей он ближе всего именно к тому понятию, которое для тебя привычно. И он верен мне. Так верен, как, наверное, никто другой. На меня с немым обожанием уставились два крупных синих глаза.
«Никогда не брошу… — беззвучно прошептал Лин, ласково потеревшись носом о мою ладонь. — Не оставлю… ты — самая лучшая…» Маг растеряно взъерошил челку и окончательно расслабился.
— Я верю. Я вижу, как он на тебя смотрит. Такого не добьешься никакими заклинаниями.
Я опустилась на корточки, а потом крепко обняла «барса», зарывшись пальцами в густую шерсть и тесно прижавшись щекой. Лин негромко заурчал в ответ и тоже прильнул, впитывая всем телом силу моих вздрогнувших Знаков.
— И я тебя не брошу, мой славный. Никому не отдам. Ты у меня замечательный. Риг снова вздохнул, после чего присел рядом и извиняюще посмотрел.
— Прости. Я не хотел тебя задеть. И его… тоже, — он со слабой улыбкой повернулся к Лину. — Я чувствую: в тебе нет Тьмы. И нет той Тени, которой страшится каждый из нас, когда открывает Воронку. Ты — светлый, фэйр. Такой же светлый, как твоя хозяйка. Лин недоверчиво прищурился. «Да?»
— Я уверен в этом, — твердо посмотрел на него маг, и вот тогда я, наконец, облегченно улыбнулась.
Среди ночи я проснулась от странного ощущения. Только не сразу поняла, в чем именно дело. А когда открыла глаза и поискала, что же меня так обеспокоило, то с удивлением наткнулась на сидящего на подоконнике Гора, который с тоской смотрел из темноты блестящими черными глазами.
Я непонимающе моргнула, на мгновение подумав, что все еще сплю, но брат никуда не исчез. За окном по-прежнему царила темнота, стрекотали невидимые сверчки, две местные луны красиво клонились к горизонту, уже успев поменяться местами. Но Гор был. И действительно зачем-то сидел на моем подоконнике, как будто делать больше нечего. А вот Лина рядом, как ни странно, не оказалось. И это было неправильно.
— Ты чего? — наконец, спросила я, с трудом протерев слипающиеся глаза.
— Прости. Я тебя разбудил?
— Нет. Не ты. Что-то другое… почему не спишь? Твоя очередь караулить? Гор медленно покачал головой.
— Нет, я уже закончил. Сейчас снаружи Бер.
— Тогда в чем дело? — совсем озадачилась я. — И почему ты торчишь здесь, а не у себя?
Вместо ответа брат слез с подоконника и, опустившись возле постели на корточки, с неожиданной болью посмотрел:
— Помоги мне, Гайдэ.
— Да в чем дело? — окончательно всполошилась я и резко села. — Гор, что случилось? Почему у тебя такой вид, словно кого-то хороним? Что с тобой?!
— Я не знаю, — у него вдруг изломался голос, сорвавшись до хриплого шепота, а глаза потемнели полностью, напрочь лишившись белков и превратившись в два страшноватых провала в никуда. Причем, чем дольше в эти провалы смотришь, тем глубже тебя утягивает, тем труднее сопротивляться и тем явственнее по коже бегут мурашки от прикосновения к чему-то непонятному, холодному и… одинокому.
— Помоги мне, Гайдэ, — донеслось до меня откуда-то издалека хриплое. Кажется, с самого дна этой бездны. — Я не знаю, что происходит. Я словно бы… голоден. Но не так, как обычно. Я хочу куда-то смотреть, но не понимаю, что именно вижу. Хочу что-то услышать, но в голове только странный гул. Мне пусто, Гайдэ. И холодно. Мне кажется, что я растворяюсь в темноте каждый раз, когда закрываю глаза… Я вздрогнула, когда моей руки коснулись ледяные пальцы брата.
— Ты теплая, — прошептал скарон, уставившись на меня совершенно черными глазами, в которых внезапно начали разгораться крохотные блестящие искры. — Ты живая… ты умеешь дышать. И у тебя есть сны, которых я никогда не увижу. Можно я к ним прикоснусь? Можно я их попробую? Пожалуйста… Гайдэ… можно я возьму у тебя немного тепла?
В его глазах, наконец, разгорелась целая вселенная: непроницаемо черная, почти бесконечная, расцвеченная только блеском чужих и далеких звезд. Там пылало так много всего… и, вместе с тем, так мало осталось простого человеческого тепла, что его туда буквально затягивало, как в какую-то воронку, жадно засасывало, стараясь насытить эту пустую темноту. Как будто стараясь заполнить ее чем-то живым. Теплым. Настоящим.
Я сглотнула, оцепенев от ужасающе прекрасного зрелища, но будучи не в силах от него оторваться. И даже не почувствовала, как чужие пальцы сомкнулись на моем запястье, сдавив его до боли. Меня стремительно утягивало в эти страшноватые глаза, влекло туда с неимоверной силой. Так властно и требовательно, как будто от этого зависела чья-то жизнь… совсем слабая, угасающая, едва теплящаяся… которую мне неожиданно стало очень жаль. А потом вдруг все резко кончилось.
Гор, будто опомнившись, шарахнулся в сторону, отпустив мою руку, резко вскочил, едва не снеся туалетный столик. Отпрянул, глядя на меня расширенными, но уже почти нормальными глазами. В панике уставился. Побледнел, как виднеющаяся за его спиной стена. А потом торопливо отступил к окну, дрожа всем телом и шатаясь, будто пьяный.
— П-прости… прости, я н-не хотел… я не д-думал…
Он вдруг зажмурился и с силой сжал кулаки, тяжело дыша, как будто боролся с самим собой. Но потом на его лице проступила такая мука, что я опомнилась и, вскочив с постели, кинулась вперед, ухватила его за руки, холодея от исходящей от них странной, некстати проснувшейся силы.
— Гор!
— Нет! Не надо! — он попытался отшатнуться и выпрыгнуть в окно, но я вцепилась намертво. — Не надо… Гайдэ… я не хочу причинить тебе вред!!
— Все хорошо, — прошептала я, клещами впившись в его ледяные пальцы. — Все хорошо. Ты не один. Я помогу.
— Не надо!! — Гор судорожно вздохнул, но вдруг не выдержал и обессилено опустился на колени, уставившись снизу вверх теми же страшноватыми глазами, как и минуту назад. Пустыми, жуткими, из которых смотрела сама Тень — холодная, жадная и равнодушная.