Слово Оберона
Шрифт:
Уйма медленно перевёл взгляд на меня. Я прикусила язык.
— Врагов, — медленно сказал Уйма. — Людей не ел. Врагов.
— Но враги тоже люди!
— Кто тебе сказал?
— Все знают!
Он хмыкнул:
— Тебя кто-то обманул. Везде, в любом мире. В Королевстве. Здесь. В твоём мире, где люди летают на железных птицах и знают обо всём, что происходит на свете. Везде враги — это враги. Их готовы есть. И танцевать на их могилах.
— Нет, Уйма! — я снова почувствовала себя слабой. — Нет! Ведь
Уйма поднял мохнатые брови.
— Оберон, — сказал он задумчиво. — С тех пор, как появилось Королевство, все не знают и спрашивают. Оберон отпускал наших людей из плена. Они топили его корабли. Он снова ловил и снова отпускал. Потом он посадил вождей в тюрьму. Меня. Моего отца. Пригнись.
Он положил мне ручищу на голову, и я рухнула в траву. По дороге пылил обоз — пять телег одна за другой, лошади, погонщики, жеребята.
— Торговый путь, — пробормотал Уйма, лёжа рядом со мной. — Нам нужны деньги. Надо кого-то ограбить.
— Но у нас же есть… — я замялась. — Короче, то, что ты отобрал у Максимилиана.
— Отдал в замке кое-кому. Надо было.
— Взятка, что ли?
— Я не знаю, что такое «взятка»… У Оберона есть то, чего больше ни у кого нет. Если бы он был вождём нашего племени, его давно побили бы и прогнали. Но он — Оберон. Как можно быть с такой слабостью — таким сильным? Многие спрашивают.
— С какой слабостью?
Уйма смотрел вслед обозу.
— У него нет врагов, — сказал он наконец.
— Не может быть. Пираты, кочевники… людоеды, — я понизила голос.
Уйме на нос сел комар. Людоед отмахнулся одним пальцем. Комар, контуженный, упал в траву.
— У него — нет — врагов. Нет никого, кого бы он съел. На чьём бы трупе хотел попрыгать.
— Это что, слабость?
Уйма, казалось, меня не слушал.
— Если бы я был Оберон, я бы сперва дал Обещание. Для пользы дела. А потом отправил бы этих принцесс на поле, свёклу пропалывать. И выдал замуж за рыбаков.
— Тогда бы ты не был Оберон, — сказала я тихо.
— Тогда всем было бы хорошо. И принцессам.
— Уйма, — сказала я, помолчав. — Вот никак не могу понять: ты меня спас или предал?
Он обиженно мигнул:
— Ты что, сидишь в тюрьме? Висишь в цепях? Ты валяешься на травке и ешь свинёнка. Так предал тебя Уйма или спас?
Я отвела глаза.
— Оберона ты бы так не спросила, — пробормотал Уйма себе под крючковатый нос.
Я не ответила.
Максимилиан, пока мы разговаривали, успел подобраться к остаткам завтрака и, встав на колени, пытался отхватить кусок мяса от небрежно обглоданной кости. Уйма несильно оттолкнул его сапогом. Максимилиан упал и перекувыркнулся.
— Не бей его!
— Я не бью, — Уйма припрятал остатки мяса. — Я морю его голодом. У
Максимилиан зашипел, пытаясь подняться.
— Может, его всё-таки накормить?
— Ты — не Оберон, — наставительно сказал Уйма. — Тот сильный и может себе позволить. А ты не сильная, — людоед вдруг задумался. — Ну не очень. Не такая, как король.
— Дай ему хотя бы воды.
— Ты его прощала — он тебе отплатил. И ещё отплатит, ему только дай. Еду на него переводить? Он сам еда. Только и живой до сих пор, потому что знает много. И семечки правды у нас ещё остались.
Когда Уйма вышел на дорогу выслеживать путников, я дала некроманту напиться. Максимилиан хлебал жадно. Губы у него пересохли.
— Почему ты меня не выпустил из клетки? Руки бы у тебя отвалились?
Он молчал и только злобно зыркал.
— Ты думаешь, я тебе из жалости воду даю? Просто чтобы ты не сдох раньше времени.
— Не волнуйся, не сдохну, — голос у некроманта осип и свистел, почти как у Уймы. — Переживу тебя. И твоего волосатого.
— Посмотрим, — я жалела, что дала ему воды и что вообще связалась с ним.
— Посмотрим, — его чёрные глаза глядели так неприятно, что я не выдержала и отвела взгляд. Спрятала флягу в мешок Уймы так, чтобы некромант не дотянулся. Поднялась к людоеду на пригорок.
— Базарный день сегодня, — сказал Уйма. — Повезло. Когда купцы с базара потянутся — с деньгами, — тогда и потряхивать станем.
— А если из замка пришлют стражу?
— Когда пришлют, мы уже далеко будем.
— Уйма, — я вздохнула. — А без грабежа — никак?
— На огненных шарах перевозчик строгий. Не заплатишь — не полетишь.
— Заработать где-нибудь…
Уйма присвистнул:
— Ты будешь свиней пасти, а я брёвна таскать. К осени по миске каши заработаем.
По дороге как раз гнали свиней. Какие-то странные здесь были свиньи. Чёрные. Шерстистые. Остромордые.
— С другой стороны, Робин Гуд тоже грабил богатых и отдавал бедным, — сказала я вполголоса.
— Кто?
— Один разбойник. Ты его не знаешь… Слушай, Уйма. Давай спросим у некроманта, кто такие Мастер-Генералы и почему они все мёртвые?
Уйма медленно повернул ко мне обросшее щетиной лицо.
— Он один. Один Мастер-Генерал.
— Как один? Ты же сам видел минимум двоих…
— Один.
На дороге оседала поднятая стадом пыль.
— Я три раза видела мёртвых Мастер-Генералов, — пробормотала я. — И все три были разные.
— Три раза?
— Да. Я забыла тебе сказать. В подземелье у Принца-деспота тоже один такой валяется.
— В замке?!
— Ну да. Только убили его не стрелой и не стилетом, а…
— Погоди.