Слово павшего
Шрифт:
– Все… настолько… плохо? – запинаясь, пролепетала я.
– Нет, на твое с-счастье. Тебя вовремя вылечили.
– А кто? – задала я животрепещущий вопрос, не безосновательно подозревая, что ни Яти, ни виал подобной повязки соорудить бы просто не смогли, а людей по близости не наблюдалось.
– Твой с-спутник, как его там зовут. Мы уже хотели везти тебя прямиком к Магис-стру, но могли опоздать. А он поджидал нас-с недалеко от той деревни. Пос-следс-ствия воздейс-ствия трупного яда с-сразу не лечатс-ся, это дело нес-скольких дней. Но в зомби ты не превратишьс-ся.
– Действительно, мое счастье… – пробормотала я, невольно поежившись. – А где Райт сейчас?
– Уехал
– А зря…
– Нет, не зря. Мне он вс-се равно казалс-ся подозрительным. На нем лежит печать обреченности.
– Ась?..
– Человек рождаетс-ся здес-сь или перенос-ситс-ся с-сюда не прос-сто так – у каждого ес-сть с-свое предназначение и с-своя роль. Каждый для чего-то нужен. Потому – мир на каждого накладывает определенную печать, с-создавая с-судьбу человека. На тебе с-совер-шенно определенно лежит ес-сли не печать с-спас-сения, то жизни – точно. А ес-сть люди с-с печатью с-смерти – они родилис-сь, чтобы умереть за кого-то или что-то. Люди с-с печатью с-счас-стья – приходят в этот мир, чтобы дарить окружающим радос-сть. А с-с печатью обреченности – призваны с-служить. С-самый с-сложный с-случай – никогда не поймешь, нему или кому они с-служат: с-себе ли, миру или кому-иибудь еще.
– Гм… – только и нашла что сказать я. – И ты молчала?..
– Такие вещи при лишних ушах не говорят, – назидательно изрекла ящерка, взмахнув для пущей важности хвостом. – А времени подходящего не было: либо он вертитс-ся радом с-с тобой, либо ты – не в с-себе.
– В смысле? – опешила я.
– В прямом. Либо с-спишь, либо в обмороке, либо пьяная, либо пытаешьс-ся прийти в с-себя.
– Самой поменьше спать надо! – оскорбилась я.
– Я не прос-сто с-спала, а вытягивала из тебя ос-статочную магию огня. И пропус-стила много инте-рес-сного, о чем вес-сьма жалею. А повязку не трогай и не мочи руку нес-сколько дней. Пус-сть язвы с-спо-койно заживут.
– Постараюсь, – обиженно пробурчала я.
Раз уж не удалось поспать, я пододвинула ближе сумку и с восторгом извлекла из нее хлеб, овощи, сыр и флягу с водой. Нужно не забыть поблагодарить Райта за заботу, дай бог, чтобы наши пути опять пересеклись, прежде чем вернусь домой. Жадно набросившись на еду, я некоторое время выпала из объективной реальности, забыв обо всем на свете и почти не чувствуя вкуса пищи. Главное – поесть. Нет, покурить… Тьфу ты, сигареты-то – кончились еще на свадьбе! Застрелюсь. От огорчения я не заметила, как стрескала почти половину запасов. И ладно, может, вообще брошу курить, давно ведь собиралась и… Душу продам за сигарету любому, кто бы на нее ни рискнул позариться.
Хмуро засопев, я уставилась на дуб, по инерции дожевывая бутерброд. Меж тем Янтарь, ободрав нижние ветки дерева и траву вокруг него, вальяжно подошел ко мне и нагло сунул нос в открытую сумку. Я даже не стала его отгонять. Пусть пороется, мне не жалко, тем более, ничего съедобного там нет, все при мне. Виал, повозившись, хитро сверкнул глазами и выудил из сумки необъятных размеров розовый сарафан в милый зеленый цветочек. Я поперхнулась непрожеванным куском, а Яти с любопытством воззрилась на извлеченную вещь.
– Это еще тебе зачем?
– Надо полагать, это смена белья, – прокашлявшись, мрачно сообщила я.
Ящерка фыркнула, я – тоже. Нет, что ни говори, а странное у Райта чувство юмора. То поесть предлагает в компании мертвецов, то пугает несуществующим ядом, и вот теперь… Н-да, смена белья расцветки какой-то ненормальной. Пошутил, называется. Я доела бутерброд, с трудом запихнула покрывало и остатки еды обратно и заодно отобрала у Янтаря сарафан. Как-никак – это одежда, пусть и безобразная. К моей безмерной радости, среди вещей обнаружился нож, и по-сему – лишнюю ткань теперь можно обрезать и превратить дикую вещь во что-нибудь более пристойное.
С сарафаном я воевала долго и упорно. То, что в вещь спокойно бы влезли три меня – кустарными методами не исправить, но вот с длиной я кое-как справилась. Правда, нож – это не ножницы, простите за тавтологию, и ровно обрезать подол у меня так и не получилось, ну и черт с ним. Натянув сильно укороченный сарафан вместо своей драной безрукавки, я, придирчиво оглядев себя, осталась довольна результатом двухчасовой работы. Яти же – бессовестно высмеяла меня и ехидно объявила, что я похожа на огородное пугало. Подумаешь! Но пусть лучше так, чем на сбежавшую из ночного бара стриптизершу. А то ведь стыдно приличным людям на глаза показываться… А то, что я осталась босиком, – уже меня не волновало, раз вернулся Янтарь. Пешком идти не надо. Спасибо тебе, Господи! На всякий случай, я убрала в сумку остатки сарафана – в хозяйстве все сгодится. И – пора в путь. Как же я ненавижу это выражение…
Я стояла, опершись здоровым плечом о бок Янтаря, и в сомнении рассматривала некое высокое шаткое сооружение, дорога до которого отняла у меня столько сил. Это, как мне радостно сообщила Яти, и есть знаменитая башня Магистра. Да уж! Хибарка-то, прямо скажем, оказалась необычная и нетипичная. Впрочем, мне ли знать о том, в каких жилищах обычно обитают великие мира сего?
По моим скромным подсчетам дорога до башни заняла ровно десять дней, плюс-минус пару часов. Причем последние два дня со мной странным образом ничего не случалось. Теперь, когда в наличии имелся нож, мне даже гуи не рисковали на глаза показываться! Деревень, кстати, тоже не встречалось. То ли Магистр предпочитал вести уединенный образ жизни, то ли местные его сторонились, не знаю. Ладно, мне припасенной Райтом еды хватило… Зато смертельно хотелось помыться. Согласитесь, в реке одной рукой даже нормально не умоешься. Но мне повезло, что в пути я случайно напоролась на одинокого пастуха, который любезно согласился сделать мне перевязку и напоил горячим чаем.
И вот – я наперекор козням злодейки судьбы добралась-таки до своей цели. И сейчас, чувствую, меня начнут учить жизни. То бишь как мне выжить в этом мире, а заодно просветят и о моей роли в спасении» нации, что звучит забавно…Я вновь нерешительно посмотрела на башню. Можно, конечно, попросту туда не пойти, а погулять еще… Но Яти меня за оную трусость живьем съест и не отравится, а потом бросит на произвол врагов, да еще и Янтаря подобьет на дезертирство. А без них и Райта я здесь – как без рук. Да, а по последнему я успела жутко соскучиться. Ведь смогла же за несколько дней так сильно привязаться к своему молчаливому спутнику. И, ей-богу, мне действительно, страшно его не хватало и…
– Касс-си, оттого, что ты тут с-стоишь и думаешь, мертвые воины никуда с-сами с-собой не ис-счезнут, – с намеком заметила ящерка, перебравшись на мое плечо.
Я скорчила ей рожицу:
– Подумаешь…
И мне пришлось идти, хотя башня не внушала никакого доверия. Этажей пять от силы, древняя как сам мир, с небольшими решетчатыми окошками, покосившаяся и по остроконечную крышу заросшая толстым слоем векового мха, башня напоминала скорее средневековую тюрьму, чем жилище примерного волшебника, и на фоне огромной равнины смотрелась более чем нелепо и жутковато. Особенно сейчас, на закате.