Слово
Шрифт:
Прошедший вечер был для Стивена Ренделла до предела заполнен делами. У портье гостиницы «Эксельсиор» он выяснил время отхода утренних поездов из Рима до Остиа Антика. Ему сообщили, что вся поездка займет всего лишь двадцать пять минут. После этого он вышел на Виа Венето, чтобы найти какой-нибудь книжный магазин, продающий книги на английском языке, и который был бы открыт до восьми вечера, а то и позже. Ему удалось обнаружить два таких магазина, в которых он приобрел то, что хотел: уже читаные тома большого специалиста по Остиа Антика, Гвидо Кальца, который руководил некоторыми раскопками развалин, одними из самых ранних в двадцатом веке, а также работу Рассела Мейгса, который свел
В качестве дополнения к книгам Ренделл приобрел туристическую схему, представлявшую план города во времена Римской империи, а также путеводитель, описывающий развалины, раскопанные на протяжении столетия. Там не было никаких ссылок на профессора Августо Монти — вполне понятно, поскольку и схема и книги вышли за шесть лет до работ Монти. Опять же, как Ренделл помнил, открытия итальянского профессора держались в строжайшей тайне, и о них публика ничего не могла знать до конца этой недели.
В течение вечера и пару часов после полуночи Ренделл штудировал купленные книги и карты с их древними и современными планами, изучая их с той тщательностью, которую никогда не прилагал к учению или подготовке к экзаменам даже со времен колледжа. Он практически наизусть заучил все картинки и истории, связанные с Остиа Антика и его окружением. Крайне тщательно он рассмотрел план типичной виллы римского патриция первого века нашей эры, подобной той, какую раскапывал Монти. У типичной виллы имелся вестибюль, атриум или же открытый двор, tablinium или библиотека, triclinium или столовая, спальни, oecus или же главная гостиная, кухня, комнаты для слуг, множество уборных — и да, Господи, имелась даже catacomba.
На клочке бумаги из бумажника Роберт Лебрун нацарапал — после слов Porta Marina и 600 mtrs — слово catacomba, и вчера вечером, во время своего чтения, Ренделл тоже нашел его. Он узнал, что многочисленные раскопки итальянских вилл, принадлежавших тайным христианам, открыли наличие там собственных catacomba, частных подземных камер, предназначенных для захоронения.
Покончив с книгами, Ренделл вынул из своего портфеля папку с исследовательскими заметками, своими собственными и сделанными Анжелой, относящимися к раскопкам профессора Монти шестилетней давности. Вспоминая каждое слово, сказанное Робертом Лебруном во время их последней встречи, Ренделл прибавил новые замечания к уже имевшимся. И только после этого, ощущая туман в мозгах и тяжесть в веках, он отправился спать.
Сегодня утром, вооружившись лишь картой и единственным листочком с рисунком пробитой копьем рыбы и таинственными заметками в правом нижнем углу, Ренделл уселся в такси, направляясь в Порта Сан Паоло.
Оказалось, что это незаметное строение — снаружи несколько каменных колонн, а внутри мраморные полы, кафешка, газетный киоск и ряд билетных касс. Держа в руке розовый закомпостированный билет, Ренделл прошел на платформу станции, где уже стоял его поезд бело-голубой расцветки; вышел он точно по расписанию.
Сейчас, судя по часам на руке, путешествие длилось уже семнадцать минут. Всего лишь около восьми минут отделяло Ренделла от его цели.
В обычных условиях он посчитал бы эту поездку даже относительно легкой. Сидения для пассажиров представляли собой банальные деревянные скамейки, ни особенно грязные, ни чистые, разве что уже старые. Сам вагон был забит плохо одетыми простыми итальянцами, возвращавшимися в свои городки и деревни из столицы. Воздух, казалось, был переполнен болтовней, вздохами и руганью — во всяком случае, так Ренделлу казалось — практически все его окружающее было пропитано потом по причине безжалостного солнца, бьющего
Наблюдая пейзажи за окошком, Ренделл не нашел ничего для себя интересного. В основном это были рассыпающиеся от старости дома, какое-то белье на балконах, весьма изредка — приличное здание. Поезд ненадолго останавливался в одинаково выглядящих городках: Мальяне, Тор ди Валле, после этого была Витиния.
И вот только что они оставили позади Ацилию. Пейзаж в чем-то сделался интереснее. На горизонте можно было видеть оливковые рощи, фермы и луга, впадавшие в Тибр речушки и шоссе, видимое как параллельная линия — как догадался Ренделл, это была Виа Остиенсис.
Когда-то это была величественная дорога из Рима в порт, выстроенная Юлием Цезарем и Августом, а затем расширенная последующими императорами, Клавдием и Нероном. Порт же представлял собой крепость и хлебный ларь столицы.
Говоря по правде, Ренделла не слишком интересовали виды за окном или жара и толпа в вагоне. Все его естество было сконцентрировано на том, что лежало впереди, на возможности того, что мертвая рука Роберта Лебруна могла привести его к доказательству подделки, которое, очевидно, было спрятано где-то в контролируемых правительством раскопках древнего морского порта — и, скорее всего, где-то рядом с тем местом, где Лебрун спрятал свою мистификацию, которую и должен был обнаружить Монти.
Ренделл понимал, что все обстоятельства направлены против него. Ему предстояло найти иголку в стоге сена. Тем не менее, у него имелся намек, какой-то лучик надежды, и он чувствовал необходимость завершения этого финального акта пьесы. Ему казалось крайне важным узнать, было ли сообщение, заключенное в евангелии от Иакова и пергаменте Петрония, которое теперь Воскрешение Два собиралось представить всему миру, Словом — или все-таки Ложью.
Поезд между тем медленнее застучал колесами, явно готовясь остановиться. Ренделл глянул на часы: двадцать шесть минут после своего отхода из Рима. Он еще успел глянуть в окно, чтобы увидать белые буквы на черной табличке: ОСТИА АНТИКА.
Ренделл вскочил с места, присоединился к толпе сгрудившихся у выхода потных пассажиров и вместе с ними протолкался к двери.
Оказавшись на платформе, пассажиры тут же нырнули в подземный переход. Ренделл пошел за всеми. Пройдя подземный туннель с его прохладными, облицованными белой плиткой стенами, он очутился на маленькой, прокаленной солнцем станции. Там он прошел мимо безголовой статуи, охранявшей билетную кассу и, открыв дверь, оказался на улице.
Пытаясь не обращать внимание на чудовищную жару, которая должна была принести ему немало тягот, он был приятно удивлен. Все было так, будто он очутился в деревенском раю. Перед ним были пальмы и фиговые деревья, за которыми были видны ступени пешеходного моста. Все пассажиры, вышедшие вместе с Ренделлом из поезда, куда-то испарились. Он стоял один в этом покойном и мирном местечке. Хотя нет, не один…
К нему направлялся таксист, выглядящий несколько комично туземец с широкой улыбкой на лице, в широких штанах, полосатой тельняшке и широкополой шляпе гондольера.
Загоревший до черноты водитель уважительно коснулся двумя пальцами края своей шляпы.
— Buon giorno, signore. Меня зовут Люпо Фариначчи. Повсюду в Остия меня знать. Я имею такси. Фиат. Вам нужно такси?
— Думаю, что нет, — ответил Ренделл. — Я собираюсь на раскопки…
— Ах, scavi, scavi, раскопки, si. Вы идти. Это идти рядом. По мосту над автострадой к железным воротам.