Сложенный веер. Трилогия
Шрифт:
— Иди сюда, — говорит Лала. Встретив его жалобный взгляд, повторяет:
— Просто иди сюда, — и делает приглашающий жест рукой к себе на колени.
Кори как во сне переползает к ней на диванчик. Она приподнимает плед, притягивает Кори к себе, заставляет свернуться калачиком, он зажмуривается… во дворе лают собаки, за спиной шипит чайник.
— У меня три вопроса, — Кори открывает один глаз, настолько по-деловому звучит сейчас голос Кира. — Ты меня слушаешь?
— Ага.
— Первый. Поставь себя на место отца. Хотел бы он видеть свою жену в постели с другим лордом?
— Киииир! — возмущенно шипит Лала.
— Лала, я говорю
Кори открывает второй глаз. Подумать только, что кто-то способен так разговаривать с Лалой! И она, красивая, недоступная, гордая, не обижается. Просто поджала недовольно губы, и на лбу появилась маленькая морщинка. Кир тоже заметил, протянул щупальце, разгладил морщинку, провел по щеке нежно. Лала щупальце перехватила, поднесла к губам, чмокнула, улыбнулась. Кир осторожно вытянул его из ее тонких пальцев, снова переключился на Кори:
— У тебя есть ответ? Что сделал бы лорд Дар-Эсиль, если бы увидел свою жену с другим даром?
— Убил бы обоих, — вырывается у Кори.
— И молодец, — одобряет Кир. — Переходим ко второму вопросу. Скажи, пожалуйста, о лорд Кори, верный слуга короны и будущий глава клана Эсилей, кто полезнее для Империи и для клана: тусклая женщина в трауре, неспособная сама воспитать своих сыновей и ищущая поддержки в новом браке, или сильный мужчина, блестящий мечник и благородный дар, который сам кому угодно окажет поддержку? Насколько я знаю, и это подтверждается письмом Медео, твоя мать происходила из рода Халемов — лучших воинов Аккалабата. Или ты боишься, что по сравнению с восставшим из небытия Дар-Халемом твои фехтовальные таланты померкнут? Не хочется быть вечно вторым, а, Кори?
— Не смейся над ним, Кир, — просит Лала.
— Ни на секунду. Это серьезные вещи.
— Он не смеется.
Лала смотрит на него удивленно, но Кори точно знает, что это так. Этот парень с щупальцами, который, судя по всему, никогда не был на Аккалабате, но многое про него знает, действительно хочет помочь. И он чрезвычайно серьезен. И внимательно прочитал письма. И додумывается до такого, что даже и не приходило Кори в голову, хотя должно было прийти. Кори мысленно посылает себя в задницу к демону Чахи. Сколько раз отец говорил ему, что дипломат не должен зацикливаться на одной стороне вопроса, должен стараться посмотреть на проблему с разных сторон! А он уперся: тот, кто живет сейчас в крепости на Эсильских болотах, перестал быть его матерью! Он больше не она, он не леди Хелла! Почему я не подумал о том, кем он стал теперь?
В глазах у Кори — череда портретов на стенах халемского замка: маршалы Аккалабата, верховные главнокомандующие, лучшие мечники королевы, непобедимые, неподражаемые в искусстве владения внутренним временем дары Халема! И один из них ждет его дома!
…Осталось выяснить, как драться. Вернее, почему он не дерется, как Дар-Халем, хотя должен бы. Тебя ведь это тревожит, Сид?
Картины сменяют одна другую. Мать и отец в тренировочном зале друг напротив друга обмениваются многозначительными взглядами, он между ними — непонимающий, отец протягивает ему изогнутые клинки — те, которые лежат сейчас под семью замками в сейфе Академии… Мать, снимающая с пальцев вычурные перстни, подворачивающая длинные рукава: «В стойку!» Сквозь пот, заливающий глаза, — мать с тяжелыми мечами Халемов в руках, ничуточки не уставшая, идет к отцу, сидящему на полу у стены, он протягивает ей бутылку, она пьет из горла эгребское — на глазах у пораженного Кори. Отец, как никогда довольный, подмигивает…
А лорд Дар-Пассер стал хохотать как сумасшедший и сказал… В общем, я не понял точно, что он сказал, но смысл был такой, что она… что он их и десятерых уложит как нечего делать.
Вот почему нет скандала. Вот почему королева не разгневалась, а приняла ее… его.
Кир терпеливо ждет. Он умеет не только принимать решения за других людей, он умеет ждать, пока люди примут свои собственные решения. Нужно их только чуть-чуть подтолкнуть. Поэтому, обменявшись с Лалой понимающим взглядом, он произносит таким ничего не значащим голосом, которым обычно говорят самые важные вещи:
— Вижу, на второй вопрос ты сам себе ответил. Третий и последний. Насколько мне известно (исправь, если я ошибаюсь), случаи обратной трансформации в истории дуэма неизвестны. Но мне сомнительно (и каждый, кто хоть немного изучал генетику и тендерную биологию, тебе это скажет), что обратное превращение деле в дара может произойти просто в результате… м-м-м — Лала, заткни уши — сексуального контакта этой деле с особью женского пола.
Это утверждение производит эффект сокрушительный. Лала, вместо того чтобы заткнуть уши, всплескивает руками и багровеет. Кори, как катапультой, выкидывает из воспоминаний в мир сегодняшний.
— Ну, извините, — разводит щупальцами Кир. — Привык называть вещи своими именами. Мне продолжать?
— Нет. Да, — одновременно произносят Лала и Кори.
— Главное действующее лицо требует продолжения, — ухмыляется Кир. — Я сразу понял, что ты настоящий мужик, Кори. Итак, возможность обратной трансформации должна быть каким-то образом обеспечена, заложена при трансформации первичной: из дара в деле. Составив себе представление о роде Эсилей и о роде Халемов по рассказам людей, которым я доверяю (пожалуй, даже слишком)… Не надо делать мне знаки бровями, Лала! Мальчик — будущий лорд-канцлер Аккалабата, он все видит.
Так вот, я повторяю: по моим представлениям, имеющим под собой довольно твердую почву, смею предположить, что именно лорд Дар-Эсиль был тем участником процесса, — м-м-м, не смотри на меня так, Лала! — который обеспечил своей жене возможность обратной трансформации. Лорд Дар-Халем был, точнее, имеет место быть, слишком прямолинеен и прост для этого. Таким образом, превращение леди Дар-Эсиль в лорда Дар-Халема может рассматриваться как последняя воля твоего отца. И обсуждению, а тем более осуждению, не подлежит. Я все сказал.
Кир встряхивает головой, как бы подчеркивая окончательность приговора.
— Она помнила.
— Что ты сказал? — Лала обеспокоенно наклоняется к Кори. Ей кажется, что он бредит. И лоб какой-то горячий. Кори откидывает плед, садится, начинает лихорадочно объяснять:
— Она помнила, как фехтовать. Так обычно не бывает. Деле ничего не оставляют себе от прошлой жизни: они не умеют пользоваться оружием, теряют навыки управления внутренним временем, не помнят альцедо, крыльев, кто был их каш — они ничего не помнят. Я много раз видел: проходят на балу мимо прежних друзей, те узнают их, а эти нет… то есть… — Кори запутывается и покаянно наклоняет голову.