Шрифт:
Палата
Высокий плотный мужчина в наброшенном на плечи белом халате остановился перед крашенной дверью в больничную палату, в задумчивости разглядывая местный образец госпитального авангардизма. Простое, без изысков, полотно с облупившейся по краям краской, протертой на уровне пояса от бесконечного бодания с тележкой для перевозки лежачих пациентов, да отполированная множеством прикосновений ручка символизировали стиль минимализма, столь характерный для малоимущих бюджетных организаций.
Но этого посетителя не волновало реалистичное
Мужчина волновался. Это ощущалось и в его нерешительном поведении, и в напряженности позы, и по нервному движению рукой, которой он промокнул покрытый испариной лоб.
– Жарко что-то сегодня, – хрипло произнес он, глядя перед собой.
Скорее всего, он сказал это сам себе, чтобы заполнить свои голосом пустоту, но его спутник, мужчина такой же комплекции, но чуть ниже ростом, все же посчитал себя обязанным ответить, высказав свое мнение:
– А может ну его, Дмитрий Спиридоныч? Чего понапрасну душу травить? Из-за каких-то пяти минут столько переживаний… – похоже, взволновавшие его товарища чувства прошли мимо него стороной.
Он стоял чуть сзади, вежливо выдерживая дистанцию, продиктованную субординацией. Его лысая голова с тяжелыми надбровными дугами, упрятавшими глаза глубоко внутрь, походила на череп, выменянный на ящик пива у местных студентов-медиков, выглянувших покурить из анатомички.
– Традиция, Павел Аркадьевич, традиция. Запомните, традиции – это единственное в нашей работе, что не дает нам упасть ниже уровня, обозначенного для человека разумного. Это наша индульгенция перед миром чести и порядочности, после того, как мы вытрем ноги об эти понятия и растопчем их в стремлении к свои целям. Ведь цель оправдывает средства, не так ли?
– Так точно.
Высокий дернул дверь и решительно шагнул внутрь помещения. Несмотря на то, что в ней стояла всего одна кровать, палата была приличных размеров. Хотя высокий потолок и намекал на сталинские времена постройки, а, может быть, и еще более ранние, когда безраздельно властвовал другой человек в военном мундире – белом, с кроваво-красной подкладкой, но качественный ремонт скрыл некрасивые атрибуты возраста, превратив палату в гостиную благородного семейства. Если бы не капельницы, мониторы со спутанными проводами и еще кое-какая медицинская техника, так можно было и подумать; отойти к толстостенным оконным проемам, чтобы насладиться прекрасным видом на свежую зелень, поджидая появления чинного дворецкого с дежурной фразой «милости просим».
Увы… Единственная живая душа, что что могла здесь появиться, уже давно заняла место на больничной койке и, судя по пациенту, не собиралась долго задерживаться на этом свете.
Человек, прикованный недугом к кровати, был плох. Об этом можно было сразу сказать, едва взглянув на тонкие худые руки в синей сетке вен и ставшей серой кожу, обтянувшую острые черты лица. Об этом можно было сказать даже не глядя, а только вдохнув странный запах, который не способны заглушить никакие лекарства и отдушки. Запах, вызывающий подсознательную тревогу у всего живого, ибо он намекал, что здесь бродит еще невидимая, но от того не менее страшная дама в черном балахоне, поджидая удобного случая взмахнуть острой косой. А вдруг ошибётся?
– Вот он, наш герой! Полюбуйтесь, цветет и пахнет… Кхм-кхм-кхм… Здравствуй, Азиз! – Дмитрий Спиридоныч, смахнул с ближайшего стула какие-то тряпки, движением кисти ловко перевернул его и сел верхом, отгородившись от больного высокой спинкой.
– А-а-а, пришли-таки… – тихо произнес лежащий на кровати человек, скосив глаза на незваного гостя.
– А как же? Забота о партнере – наше всё. Смотри какая палата! Номер люкс, у президента такого не бывает! Забота, внимание – все тебе.
– Плох я. Очень… кхм-кхм, – Азиз тяжело закашлялся, – Что без меня… кхм… делать будете?
– Ну-у-у, за это не переживай. Как говорил один авторитетный товарищ, незаменимых людей нет.
– Зачем тогда… пришли?
– Странный вопрос. Тебя проведать.
– Не… не верю.
– А зря. Мы ведь так толком и не встречались во время совместной работы. Да и не знакомы по-настоящему. Вот, знакомься – полковник Кононенко Павел Аркадьевич, ты его знаешь под позывным «товарищ первый».
– Зачем!? – собравшись с силами выкрикнул Азиз, попытавшись приподняться на кровати. Это действие отняло у него все силы, и он бессильно рухнул обратно, – Зачем вы мне это говорите? – еле слышно прошептали его губы.
– А меня ты не знаешь вовсе, – не обращая внимания на эмоциональную вспышку, продолжал гость, – Я – генерал-майор Якимов Дмитрий Спиридоныч. Как говориться, очень приятно, – генерал растянул губы в улыбке.
Азиз, похоже, уже его не слышал. Взрыв чувств лишил его энергии, и он просто лежал, уставившись в одну ему известную точку на потолке. Лишь тоненькие прыгающие световые импульсы на мониторе свидетельствовали, что в нем еще теплится жизнь.
– Столько лет проработали рука об руку! А, кстати, сколько? – повернулся генерал в сторону молча стоящего полковника.
– Без малого пять лет.
– Пять лет! Как время бежит… А почему так мало? – поднял бровь генерал и, не дожидаясь ответа, продолжил, – Знаешь что, Павел Аркадьевич, я думаю, надо стимулировать нашу науку. Начнем тестирование новых препаратов на их изобретателях. Может быть именно так мы добьемся хоть какого значимого результата? Подумать только, всего пять лет эксплуатации… э-э-э, эксплуатации навыков, я имею в виду. Сколько ему сейчас? Сорок с небольшим? А я слышал, что люди до ста лет доживают, или ты считаешь, что наш президент нагло врет?
– Никак нет! – на автомате ответил полковник, услышав слово «президент» в нехорошем контексте. – Но, в нашем случае, тяжелые условия эксп… труда. Как же ему жить долго, если мы травим его все это время? А наш организм отторгает любой яд – это неотъемлемое его свойство. Печень и почки страдают в первую очередь. Ну и сопутствующие осложнения… Вот если бы вообще обойтись без этого… Без химии, я имею в виду.
– Ты в цирке бывал, Павел Аркадьевич? – неожиданно спросил Дмитрий Спиридоныч.