Случай Чарльза Декстера Варда
Шрифт:
Почти два часа доктор Виллетт напрасно ожидал Чарльза в его библиотеке, оглядывая полупустые пыльные полки с зияющими пустотами в тех местах, откуда были вынуты книги, мрачно улыбнувшись при виде камина, с панели которого всего год назад на него безмятежно глядело невыразительное лицо Джозефа Карвена. Через некоторое время в комнате сгустились тени, и веселые цвета яркого, солнечного заката уступили место жутковатому, сумеречному освещению — вестнику наступающей ночи. Наконец пришел мистер Вард, который выказал немалое удивление и гнев из-за отсутствия сына, для охраны которого он приложил столько усилий. Отец не знал о том, что Чарльз попросил доктора Виллетта посетить его, и обещал известить, как только его сын вернется.
Прощаясь с доктором, Вард выразил крайнее
Доктору никогда не нравилась эта картина, и даже теперь, когда портрета уже не было, ему, хоть он и был человеком с крепкими нервами, все время чудилось, будто в гладкой панели таится нечто, вызывавшее в нем настоятельную потребность как можно скорее выйти из этой мрачной комнаты на свежий воздух.
3.
На следующее утро Виллетт получил записку от мистера Варда, в которой творилось, что Чарльз все еще не появился. Вард писал, что ему позвонил доктор Аллен, сообщивший, что Чарльз на некоторое время останется в Потуксете, поэтому у него нет повода для волнения. Присутствие Чарльза было необходимо, так как сам Аллен, по его словам, должен будет уехать, и их опыты требуют постоянного присутствия молодого Варда. Чарльз передает всем горячий привет и сожалеет, если неожиданная перемена его планов кого-нибудь обеспокоила. Мистер Вард впервые услышал голос Аллена, который что-то напомнил ему. Он не мог с уверенностью сказать, что именно, однако чувство было, несомненно, неприятное и даже устрашающее.
Получив столь странные и противоречивые известия, доктор Виллетт растерялся, не зная, что думать. Письмо Чарльза было написано в порыве отчаяния, но почему он все же ушел из дому? Молодой Вард написал, что его новое жилище таит в себе чудовищную и страшную угрозу, что и дом, и все его обитатели, особенно Аллен, должны быть уничтожены любой ценой и что он больше никогда не вернется туда и не увидит, как это произойдет. Но, если верить последним сообщениям, он забыл свои слова и снова находится в этом гнезде мрачных тайн. Здравый смысл подсказывал доктору, что лучше всего оставить в покое молодого Варда со семи его странностями, но какое-то более глубокое чувство не давало изгладиться впечатлению от письма. Виллетт перечитал его и вновь убедился, что оно вовсе не так уж бессодержательно и безумно, а лишь написано довольно напыщенно и бессвязно. В нем чувствовался подлинный и глубокий страх, и, учитывая то, что уже было известно доктору, оно содержало намек на чудовищные вещи, проникшие из чужого времени и пространства, не допуская примитивного и циничного объяснения. Вокруг нас витает несказанный ужас, — и даже если .мы не в силах постичь его, надо быть постоянно готовыми дать ему отпор.
Более недели доктор Виллетт рассуждал над вставшей перед ним дилеммой все больше и больше склонялся к мысли навестить Чарльза в Потуксете. Ни один из знакомых молодого человека не отважился проникнуть в это тайное убежище, и даже мистер Вард знал о нем только то, что сын нашел нужным ему сообщить.
Но доктор Виллетт чувствовал, что необходимо поговорить с пациентом начистоту. Мистер Вард получал от Чарльза время от времени краткие бессодержательные письма, напечатанные на машинке, и сказал доктору, что подобные же письма получает и миссис Вард в Атлантик-Сити. Итак, доктор решил действовать и, несмотря на неприятные предчувствия, вызванные старинными легендами о Джозефе Карвене и недавними слухами и предостережениями Чарльза Варда, смело направился к деревянному коттеджу, расположенному на крутом речном берегу.
Виллетт уже как-то побывал здесь из чистого любопытства, хотя, конечно, никогда не входил в дом и старался скрыть свое присутствие, поэтому он хорошо знал дорогу. В конце февраля, после полудня, он выехал по Броуд-стрит на своей маленькой машине. По дороге он вдруг вспомнил, что сто пятьдесят лет назад в том же направлении двигалась толпа угрюмых людей, чтобы свершить ужасное дело, так да конца до сих пор и не понятое.
Поездка вдоль приходящих в упадок городских окраин не заняла много времени, — и скоро перед ним уже расстилались чистенький Эджелуд и сонный Потуксет. Виллетт повернул направо, вниз по Локвуд-стрит, и проехал, сколько позволяла заброшенная проселочная дорога, потом вышел из машины и пошел на север, туда, где возвышался обрывистый берег реки, за которым простирались затянутые туманом низины. Домов здесь было мало, так что слева от возвышенности он легко нашел деревянный коттедж с бетонным гаражом. Быстро пройдя по заброшенной дорожке, мощеной гравием, доктор твердой рукой постучал в дверь и решительно обратился к мрачному мулату, приоткрывшему одну створку.
Доктор сказал, что должен немедленно видеть Чарльза Варда по очень важному делу. Он не примет никаких отговорок, а если его не пустят, то об этом сразу же будет доложено мистеру Варду. Мулат стоял в нерешительности и даже придержал дверь, когда Виллетт попытался толкнуть ее, но доктор еще громче повторил свое требование. Затем из темноты дома раздался шепот, от которого у доктора, непонятно почему, по спине побежали мурашки, — Впусти его, Тони, — сказал странный голос, — сейчас столь же подходящее время для разговора, как и любое другое. Но, каким бы пугающим ни был этот низкий, словно отдающийся эхом голос, доктор Виллетт еще сильнее испугался в следующую минуту, когда доски пола заскрипели и из темноты показался говорящий — это был сам Чарльз Вард.
Тщательность, с которой доктор Виллетт впоследствии восстановил разговор с Чарльзом, состоявшийся в тот день, вызвана тем, что он придавал особое значение этому периоду, ибо вынужден был признать, что в личности Чарльза Декстера Варда произошло полное изменение, и заявил, что мозг, порождающий мысли и слова нынешнего Чарльза Варда, не имеет ничего общего с мозгом того человека, за ростом и развитием которого он наблюдал в течение двадцати шести лет. Несогласие с доктором Лайманом побудило его стремиться к наибольшей точности, и он с полной уверенностью датирует начало подлинного безумия Чарльза Варда тем днем, когда родители получили от него первое письмо, напечатанное на машинке. Стиль писем, которые он регулярно отправлял им, совершенно не похож на стиль Варда. Он чрезвычайно архаичен, словно внезапное перерождение мозга автора писем высвободило целый поток мыслей и впечатлений, которые он бессознательно приобрел в дни своего детского увлечения стариной. В них наблюдается явное усилие казаться современным, но от их духа, не говоря уже о языке, явственно веет прошлым.
Дух прошлого сквозил в каждом слове, каждом движении Варда, когда он говорил с доктором в полумраке старого деревянного дома. Он поклонился, указал Виллетту на кресло и внезапно заговорил странным шепотом, причину которого сразу же попытался объяснить. — Я изрядно простудился и едва не приобрел чахотку, — начал он, — от этих проклятых речных миазмов. Не взыщите, прошу Вас, за мою речь. Я предполагаю, Вы прибыли от батюшки посмотреть, что тревожит меня, и имею надежду, что Ваш рассказ не представит ему никаких резонов для беспокойства.
Виллетт очень внимательно прислушивался к скрипящим звукам голоса Чарльза, но еще более внимательно всматривался в его лицо. Он чувствовал, что здесь не все ладно, вспомнив, что рассказывали ему родители Варда о внезапном страхе, поразившем в ту памятную ночь достойного йоркширца, их лакея. Виллетту хотелось бы, чтобы было посветлее, но он не попросил открыть хотя бы одну ставню. Вместо этого он просто спросил молодого Варда, почему тот не дождался его визита, о котором так отчаянно умолял меньше недели тому назад. — Я как раз желал подойти к этому, — ответил хозяин дома. — Вам должно быть известно, что я страдаю сильным нервным расстройством и часто делаю и говорю странные вещи, в которых не отдаю себе отчета. Не раз я заявлял Вам, что нахожусь накануне великих открытий и свершений и само величие их заставляет меня по временам терять голову.