Случай из практики. Цветок пустыни
Шрифт:
От следующего вопля Фергии и пары особенно громких ударов я содрогнулся: это уже был призыв к действию, и мешкать не годилось. Я обозвал себя трусом, скинул одежду и с головой окунулся в теплые волны.
Признаюсь, мне никогда еще не приходилось превращаться под водой, и это было… своеобразно. Наверно, фонтан выметнуло такой, что видно было со всех концов гавани… А как иначе? Я все-таки очень крупный…
Я взглянул по сторонам – на крыльях мерцали цветные огни, как и было обещано, – высунул голову на поверхность и нашел взглядом Фергию. Она стояла в лодке, не обращая внимания на разгулявшуюся
Набрав воздуху, я прижал крылья к бокам, чтобы не мешали, и нырнул к галерам. Вот они… Не такие уж большие, с меня размером. Мачты все равно поломаны – долой их, это восполнимые потери, а запутаться в снастях мне не улыбалось…
Сдвинуть с места верхнюю удалось не с первой попытки – я дважды поднимался на поверхность, чтобы вдохнуть, – но наконец она поддалась. Я едва не упустил ее на дно, но все-таки удержал, прижал к груди, как любимую жену, и повлек на мелководье. Со второй тоже не задалось: очень уж она неудачно расклинилась меж камней. Мешкать не стоило, и я просто снес хвостом одну скалу… Надеюсь, Шанналь и лоцманы не слишком расстроятся, обнаружив, что рельеф дна несколько изменился.
Когда я вытолкнул второе судно на отмель, то понял, что едва дышу. Все-таки давно мне не приходилось прилагать подобных усилий… что там, вообще никогда не приходилось!
Но нужно еще было убраться прочь, и я снова нырнул, чтобы подобраться к тому самому пологому берегу, оттолкнуться и взмыть в небо.
Боюсь, вышло не слишком красиво: взлететь-то я взлетел, но чиркнул левым крылом по камням, снеся еще какую-то скалу, едва не потерял высоту (во всяком случае, очень неловко нырнул в воздухе), но выправился. И не удержался – хрипло взревел и дохнул огнем так, что видно, наверно, было издалека… По версии Фергии, джаннай не освободился, но может, подобным образом он выражал свое неудовольствие?
Я взял курс на свое поместье – огни на крыльях погасли, никто бы теперь не рассмотрел меня в темноте, – но понял вдруг, что…
Не долечу.
Прямо передо мной поднималась из моря грозовая туча, та самая, непреодолимая… Ей неоткуда было взяться, ни малейшее дуновение ветерка не предвещало повторения недавней бури, море внизу дышало спокойствием, но… Она оказалась совсем рядом и не пускала меня к дому, да что там – просто к берегу!
Я вломился в нее на полном ходу, но завяз, словно муха в меду, каждый взмах крыльев давался невыносимо тяжело, а еще эти молнии – уворачиваться от них становилось все тяжелее…
«Вы, главное, в человека превратитесь», – услышал я голос Фергии и ринулся вниз, чудом уклонившись от очередного сверкающего копья.
Может, когда я человек, эта тварь – я не сомневался, что туча кем-то порождена, более того, она разумна! – меня не замечает? Ну хотя бы упустит из виду ненадолго – что такое маленький человечек по сравнению с драконом? И я смогу добраться до берега и дождаться там помощи… Фергия обещала меня выловить, случись что, вот только она еще в гавани, и…
О воду я ударился так, что из меня дух вышибло. Может, и к лучшему: от этакой встряски я пришел в себя и даже сумел не нахлебаться воды. Потом определил, где верх, где низ, смог выплыть на поверхность, огляделся и понял, что до берега мне еще грести и грести… Это бы ничего, плаваю я хорошо, вот только туча бродила где-то рядом. Что, если она почует меня и в таком облике? Человеку нужно куда меньше, чем дракону, – захлестнет волной, ударит о скалу, и готово.
Рядом что-то всплеснуло, и я с головой ушел под воду – поди знай, кого тут носит…
– Эй, шодан, – услышал я негромкий голос, когда высунулся глотнуть воздуха, и протянутое весло едва не съездило меня по голове. – Забирайся в лодку. Надо уходить отсюда, да поживее.
Это был тот самый рыбак, что привез меня на мыс, и я не заставил себя упрашивать.
– Откуда ты тут взялся? – выговорил я, отдышавшись, а он, оставив на минуту весла, подал мне мою одежду. – Благодарю…
– Ну так ведь из гавани всех выгнали, – пояснил он, – мы и решили, хоть издали посмотрим, как джаннай станет корабли поднимать. Все равно на лов скоро выходить.
Я огляделся и увидел один тусклый огонек, другой – это были рыбацкие лодки, разбросанные вдоль всего берега. Откуда они узнали-то? Впрочем, я догадывался: Фергия сказала, когда ездила одалживать лодку и нанимать этого человека.
– Увидели? – только и удалось мне спросить.
– Нет, за скалами не разглядишь. Видели только, как море светилось колдовскими огнями, а потом – как джаннай улетал, очень недовольный, не понравилось ему, наверно, этакое купание, – ухмыльнулся рыбак. – На вот, выпей, шодан. С непривычки даже в теплой воде долго быть – озябнешь.
«Фергия меня убьет, – подумал я и хлебнул из фляжки. Огненное пойло обожгло горло, и меня перестало знобить. – Если они проболтаются… Впрочем, если бы она опасалась этого, не сказала бы им, что затевается ночью в гавани!»
– Почему ты упал, шодан? – спросил вдруг рыбак. – Неужели настолько слаб, что крылья не вынесли?
– О чем ты?..
– Ты высоко взлетел, я видел, – невозмутимо пояснил он. – А потом – словно муха попала в паутину. Только я не знаю, что это за паутина такая, чтобы могла удержать крылатого.
– И я не знаю… – пробормотал я и глотнул еще. Мне даже не хотелось думать, откуда этот старик знает, кто я такой, скажет ли кому-то об этом. Какая разница? – На мне проклятие. Ты сам сказал – сегодняшний закат был не к добру. Вот я и… не смог добраться до берега. Не я один. Наверно, мне единственному повезло уцелеть, но если бы не ты, я мог бы и не выплыть…
– Да ну, шодан, – невозмутимо сказал рыбак, – кругом полным-полно лодок. Кто-нибудь непременно бы тебя заметил.
Он порылся под скамьей, вытянул оттуда старое одеяло и набросил мне на плечи: невзирая на огненное пойло, меня все еще донимала мелкая дрожь.
– Зачем полез, если проклятие? – спросил он. – С ними не шутят.
– Сам знаю… Надеялся, обойдется. Берег рядом, что могло случиться?
– А что все-таки случилось, шодан? Ты будто о невидимую стену ударился! Или, правда, как я сказал, о громадную паутину, твердую, из толстых канатов.
«Одной из покойных составлял компанию сын, – вспомнил я слова дяди Гарреша, – и он видел, как это было, своими глазами. Он говорит, мать его словно ударилась о невидимую преграду, и крылья перестали слушаться ее. Она пыталась обогнуть препятствие, но ничего не вышло…»