Случай в Момчилово [Контрразведка]
Шрифт:
Над Карабаиром летел самолет.
Аввакум надел наушники, зажег фонарик и нажал на ключ. Через каждые три секунды он посылал в эфир условный сигнал. Звал ультракоротковолновую станцию, искал ее в ночи.
На лбу у него выступил холодный пот.
И когда он ощутил, как от напора крови готово разорваться сердце, мембран коснулись первые точки и тире ответных кодовых сигналов.
Аввакум сжал губы, вперил взгляд в шифрограмму и передал тайной радиостанции:
«Слушайте внимательно. Немедленно ликвидируйте археолога, не теряя ни минуты, еще до полуночи.
Дождь усилился, временами налетали порывы холодного северо-восточного ветра.
Аввакум отбежал на несколько шагов от старой сосны и приник к траве, головой к окну. Не прошло и трех минут, как у перелаза появилась фигура Ичеренского. Был он без пальто и без фуражки. Подойдя к дереву, он постоял под ним немного и начал быстро и бесшумно взбираться вверх. Достигнув уровня окна, он приподнялся и заглянул в комнату, потом протянул к окну руку.
Сквозь тихий шум дождя слуха Аввакума достигли отрывистые металлические щелчки.
«Стреляет в меня из бесшумного пистолета», — подумал Аввакум. Ичеренский спустился с сосны так же ловко, как и взобрался, и, не оглядываясь, устремился обратно к перелазу.
28
В это время я сидел у себя в комнате, как говорится, в трепет ном ожидании. Не то чтобы меня одолевал страх от того, что могло случиться, нет. Просто было холодно, и я озяб, сидя на стуле. У меня тряслись лаже колени и плечи. Я всегда дрожу, когда холодно.
Сегодня после обеда Аввакум страшно удивил меня. Он пришел ко мне и прямо, без обиняков, спросил, готов ли я оказать небольшую помощь в спасении невинного человека.
Я тут же изъявил согласие, хотя и почувствовал при этом, как у меня защемило сердце.
Тогда Аввакум вынул свое служебное удостоверение, поднес мне его к глазам, и я добросовестно прочитал, что в нем значилось.
Но от того, что я прочитал в его удостоверении, щемящая боль в моем сердце ее только не ослабла, а как будто удвоилась. В этот день я, видимо, слишком переутомился на работе.
Но у Аввакума настроение было хорошее. Он предложил мне сесть (хотя я сам должен был предложить ему стул) и сказал:
— Будем говорить как мужчины и как коммунисты. Дело это довольно опаснее, но если к нему отнестись с душой, то все кончится благополучно.
— Конечно, ведь речь идет о спасении невинного человека, не так ли? — сказал я. — Можешь на меня рассчитывать.
Он закурил, и, хотя я не курю, рука моя тоже потянулась к его сигаретам. Мне просто хотелось составить ему компанию. Так приятнее.
— Итак, — сказал Аввакум, нахмурив брови, — ты не должен выходить из дому до тех пор, пока все не будет полностью завершено. Скоро к тебе придет человек, он будет твоим гостем до десяти часов. Этот человек принесет с собой маленький аппаратик, который ты не мешай ему поставить туда, куда он сочтет нужным.
— Конечно, я не стану мешать, — сказал я. Потом спросил: — А хозяева? Бай Спиридон и тетка Спиридоница?
Аввакум усмехнулся.
— Я позабочусь,
— Ладно, — сказал я, и снова мое сердце сжалось от неприятного предчувствия.
— И вот тогда начнутся твои испытания, — сказал Аввакум. — Но они продлятся недолго. К тебе явится один наш общий знакомый. В руках у него, вероятно, будет сверток. Запомни, дорогой, ты должен изображать абсолютное спокойствие и делать вид, что ты его ждал как дорогого и приятного гостя… Когда наш общий знакомый вручит тебе сверток, ты спросишь у него: «Сумел разделаться с тем хитрецом?» Смысл этого вопроса таков: сумел ли он разделаться со мной, с археологом, понимаешь?.. В дальнейшем режиссуру я приму на себя!
Итак, я сидел в комнате, посматривал на часы и дрожал от холода. Мой гость установил нечто вроде магнитофона у меня под кроватью, — услышав шаги второго моего визитера, я должен был тут же дернуть за проволочку, спрятанную под одеялом.
Около одиннадцати я услышал шаги во дворе, и кто-то тихо постучал в оконное стекло. Я вскочил со стула, потянул за проволоку и открыл дверь.
И едва удержался на ногах: передо мной стоял Боян Ичеренский.
— Погаси лампу — прошептал он. Я погасил лампу.
— Не беспокойтесь, — сказал я. — Бай Спиридона и Спиридоницы нет дома.
— А почему их нет? — зловещим шепотом спросил Ичеренский.
— Повезло! — ответил я. запирая за ним дверь. — Их пригласили в Луки на свадьбу.
Ичеренский положил на пол какой-то тяжелый предмет и глубоко вздохнул.
— Где спрячем передатчик? — спросил он.
— Для него место приготовлено. — ответил я и спросил в свою очередь: — А вы сумели разделаться с тем хитрецом?
— Не задавай глупых вопросов! — прошипел сквозь зубы Ичеренский. — Держи!
Он сунул мне в руки нечто вроде записной книжки, обернулся, открыл дверь и переступил порог.
Тут я услышал глухой удар, и Боян Ичеренский рухнул на пол. На него навалилась какая-то фигура, а затем из комнаты напротив выскочил мой первый гость, и в желтом луче его фонарика я увидел ужасную картину: Аввакум, упершись коленями в грудь геолога, заломил ему назад руки и быстро опутывал их длинной веревкой.
Через минуту пленника втащили в комнату и оставили на полу, у стола. Я подтянул его к стене и поднес к его губам стакан воды. Он раскрыл глаза и так на меня посмотрел, что я едва не выронил стакан.
Тем временем Аввакум развернул сверток и с любопытством знакомился с устройством радиопередатчика.
— Гражданин Ичеренский, у вас неплохая станция, слов нет, только она малость устарела. В некоторых отношениях она уже, как говорится, вышла из моды.
Ичеренский поднял голову и бросил на него злобный взгляд.
— К вашему сведению, я это вижу впервые!
— Неужели? — воскликнул Аввакум.
Он усмехнулся, затем, склонившись над Ичеренским, быстрым движением извлек из заднего кармана его брюк массивный пистолет. Оружие неприятно отливало холодным металлическим блеском.