Случайная любовь
Шрифт:
Они возбуждают даже больше, чем вид крови — Грек сел на кровать и выразительно посмотрел на комод. — Видишь тот ящичек? Он там лежит. — Из открытого рта, как у безумного, потекли слюни.
Черные глазки навыкате быстро заморгали. — На нем сохранилась кровь твоей предшественницы.
Она была покрепче тебя.
Нет, только не это… Я не вынесу истязаний, я умру..
В изголовье кровати, на широкой полке, предназначенной для всяких мелочей, стояла красивая статуэтка из мрамора. Поджарая, хорошо развитая девушка в легкой коротенькой тунике, накинутой на обнаженное тело. Стройные ноги перетянуты ремешками сандалий.
За первым ударом последовал второй, за вторым — третий. Движимая злостью и обидой, я не могла остановиться, хотя понимала прекрасно, что грек уже мертв. Остекленевшие черные глаза безразлично смотрели в потолок. Волосы, слипшиеся от крови, торчали в разные стороны, как иголки у старого ежа. Толстый язык вывалился из раскрытого рта. Пенис торчал по-прежнему. Наверное, это протез…
Господи, о чем это я? В доме полно прислуги.
У ворот — вооруженная охрана. Теперь мне не выбраться отсюда, не выбраться никогда. Макс…
Как же ты далеко. Макс… Ладно, не время еще раскисать. Надо бы одеться для порядка. Больно-то как… Кровь, везде кровь… Трусики, бриджи, топ… Голова как кружится… Сумочка, моя сумочка… Что это в ней? Кольца? Сережки? Не нужны они мне, не возьму… Забирай обратно свое добро, садист чертов!
Высыпав содержимое сумочки на грудь мертвого грека, я собрала последние силы, на подгибающихся ногах вышла из спальни и потеряла сознание.
Карета «скорой помощи» доставила меня в тюремный лазарет. Зарешеченное окно не оставляло ни малейшей надежды на побег. Впрочем, мечтать о побеге было бы глупо. Паспорта нет, из одежды одна рубашка с проставленным на ней крупным фиолетовым номером: 478. Я — убийца. Убийца… Слово-то какое зловещее… Ничего, надо привыкать… Греческие законы я, конечно, не знаю, но, думаю, выбор невелик. Пожизненное — раз, вышка — два. Вот и весь сказ. Я бы, наверное, предпочла второе. Зачем мне, спрашивается, жить? Макса я не увижу никогда и даже не смогу услышать по телефону его голос. Ладно уж, пусть сажают на электрический стул. Было бы словом с кем перекинуться на прощанье…
На соседней кровати под капельницей лежала молодая девушка. Курносый нос, волосы русые, как у меня. Нет, она не гречанка, это определенно. Но кто? Русская? Полячка? Она-то сюда как загремела?
Размышления мои прервала вошедшая в палату медсестра. Ну и мымра! Специально, что ли, таких в тюрьму набирают? Посмотрев на меня, «мымра» удовлетворенно кивнула и, растянув тонкие губы в жалкое подобие улыбки, сделала кому-то приглашающий жест. Так, начинается, невольно подобралась я. Следователя, наверное, прислали. А может, консул пришел?
Вместо консула, распространяя запах дорогих сигарет и хорошего одеколона, в палату вошли двое мужчин. Один из них в полицейской форме, другой — в штатском. Прежде всего мне подсунули какие-то бумаги, и я, не читая, подписала их.
Удовлетворенно хмыкнув, полицейский положил их в кожаную папку и сел на придвинутый «мымрой» стул.
— Нам удалось предположительно установить вашу фамилию, имя и отчество, — на ломаном русском языке сказал мужчина в штатском. — Хотелось бы уточнить дополнительно
Опустив глаза, я промолчала.
— Известно ли вам, кого именно вы убили? — продолжил допрос переводчик.
«Мымра» и ему предложила сесть.
— Конечно, известно, — криво ухмыльнулась я. — Сексуального извращенца.
Переводчик что-то сказал полицейскому и тот записал это в свой блокнот.
— Какие у вас были отношения? — вновь спросил переводчик.
— Он платил мне за секс.
— Вы русская проститутка?
— Да, я русская проститутка, — спокойно ответила я.
— И сколько он вам платил?
— Тысячу долларов за ночь. Остальное перепадало моему сутенеру.
Мужчины удивленно переглянулись и быстро залопотали по-гречески. «Впечатлениями обмениваются, гады», — равнодушно подумала я и отвернулась к окну.
— А зачем вы его убили? — прозвучал следующий вопрос.
— Зачем? А что бы вы сделали на моем месте?
Он накинулся на меня с кулаками, а я стала защищаться. И знаете, я получала от этого наслаждение. Ни сожаления, ни угрызений совести я не испытывала.
— Вы сделали это осознанно или в состоянии аффекта?
— Я сделала это осознанно.
— Дрянь, ты даже не представляешь, какого влиятельного человека ты убила!
Переводчик вскочил со стула и отвесил мне звонкую пощечину.
— Да пошел ты, — только и ответила я.
Больше в тот день меня не тревожили. После допроса другая уже медсестра, молодая и приятная на вид, принесла мне поесть. Вот уж не знаю, как кормят в российских тюрьмах, но здешний обед мне понравился. Большой кусок золотистого рыбного филе со слабым привкусом лимонного сока, горстка поджаренной во фритюре картошки, свежие огурчики, сладкий компот. К этому прилагалась горстка разноцветных таблеток, которые немедленно последовали в раковину — буду я пить всякую дрянь!
Девушка на соседней кровати по-прежнему лежала без движения. А может, она умерла? — испугалась я и, поспешно вскочив, схватила ее за тонкое запястье, пытаясь нащупать пульс. Нет, жива вроде… Руки холодные, исколотые, на предплечьях едва заметные синячки… Наркоманка, выходит… Повидала я таких на своем веку. Даже сама одно время пробовала дурь, но остановилась вовремя, к счастью. Жалко, девчонка молодая, красивая… Попалась, скорее всего, за сбыт наркоты.
Постояв немного у зарешеченного окна, я растянулась поверх суконного одеяла и, закрыв глаза, стала думать о Максе. Теперь-то он никогда не узнает, что со мной приключилось. А если бы узнал? Взорвал бы, наверное, эту тюрьму к чертовой матери. Он такой, он может… Перевернувшись на бок, я уснула.
Разбудил меня удушливый запах дыма. В палате было темно, но сквозь щели двери слабо просвечивал колеблющийся красноватый свет. Сомнений не оставалось, в коридоре что-то горело.
Но ведь в этом чаду можно задохнуться! Медсестра, охранники — где же они все?
Зажимая нос обеим руками, я выглянула в коридор. Охраны у дверей не было. Откуда-то снизу доносились громкие крики, кажется, раздавались какие-то команды. Справа, со стороны лестницы, стеной наступал огонь. До него оставалось метров пять, не больше. Шаловливые язычки пламени, совсем не страшные на вид, были еще ближе. Бежать, бежать немедленно! А как же соседка? Девчонка лежит в беспамятстве. Кто ей поможет, кто?