Случайная свадьба (+ Бонус)
Шрифт:
И это действительно интересно. Если Салимат опасается говорить в кабинете, значит нас могут услышать. Прослушка? Вряд ли Давид это бы допустил. Тогда кого боится Салимат?
Послушно следую за девушкой к мусорным бакам, и как только оказываемся на месте, разворачиваюсь и смотрю в упор.
— Почему ты не стала говорить в кабинете?
— У этого замка слишком длинные уши, госпожа…
— Какая госпожа может быть возле мусорника, Салимат? Когда мы вот так один на один, я Марта, — перебиваю девушку, и она понятливо кивает. — А теперь говори, о чем в этом замке можно говорить только на помойке?
— О несчастье, которое случилось с вашим мужем.
— Как он оказался в инвалидном кресле? И как давно?
— Три года назад. Оборвался трос для банджи-джампинга.
— И почему нельзя говорить об этом в замке, — я начинаю терять терпение, а Салимат напротив отвечает спокойно и бесстрастно.
— Потому что трос не сам оборвался, Марта. Вашего мужа хотели убить.
Глава 22
Некоторое время обе молчим. Я, шокированная, перевариваю информацию, Салимат ждет, когда я ее переварю. Отмираю первой и задаю наиглупейший вопрос:
— А Давид в курсе?
Салимат пожимает плечами.
— Так кто же об этом знает? Хозяин с нами не делится, и муж мне ничего не рассказывает. Он в охране служит у господина Данилевского, — объясняет она, очевидно, увидев непонимание в моих глазах.
— Как это произошло? — делаю вид, что исследую содержимое мусорки, и для убедительности заглядываю в бак. — Ты тогда уже работала у Давида?
— Я здесь выросла при замке. Мои родители работали на отца Данилевского, Давида Давидовича.
При упоминании о Давиде Давидовиче невольно краснеют уши. Но я не подаю виду, чтобы Салимат не заподозрила, что я подслушивала их болтовню с Раяной.
Тем временем девушка продолжает:
— Я помню Давида Давидовича, очень хороший был человек. Когда его убили, Давид очень переживал.
— А куда делась его мама? — спрашиваю на автомате и натыкаюсь на изумленный взгляд.
— Разве он вам не рассказал?
С досадой прикусываю губу. Вот черт, надо было так проколоться! Ну конечно, влюбленный муж просто обязан выложить всю свою биографию любимой жене, пока та отдыхает у него на плече перед следующим сеансом любви, страстным и горячим…
Прикрываю глаза и с удовольствием представляю себе этот сеанс. У меня даже дыхание ускоряется. Обязательно было Давиду улетать? Я бы сейчас не отказалась прогуляться с ним к пруду и там целоваться, сидя на созвездии Цефея…
Подождите, я сказала сидя? Глядя, конечно же, глядя!
Уши пылают как факелы, потому что уверена, там есть на что посмотреть. Открываю глаза, вижу мусорные баки, выжидательный взгляд Салимат и спохватываюсь.
Мечтательность вообще не мое, что со мной сделала неделя брака с Данилевским? Одергиваю себя и возвращаюсь к Салимат. Прокашливаюсь, стараясь придать голосу побольше беспечности:
— Не успел. Мы-то женаты всего ничего, Давиду еще и уехать пришлось. Мой отчим не позволял нам общаться до свадьбы, а после нам как-то не до разговоров было…
Салимат понимающе кивает и заговорщицки улыбается. Криво улыбаюсь в ответ, на всякий случай освежая в памяти вычитанные в интернете советы. Похоже, без них сегодня не обойтись.
— Что же случилось с мамой Давида? — переспрашиваю еще раз и когда слышу ответ, чуть с размаху не сажусь прямо на асфальтированную площадку под баками.
— Ничего с ней не случилось, — удивленно мотает головой Салимат. — Тереза Инусовна не смогла больше здесь жить после смерти мужа. Уехала в Европу, через время вышла замуж и живет достаточно счастливо.
— Выходит, она жива? — не могу прийти в себя.
На самом деле я хочу задать другой вопрос. Почему ее не было на нашей с Давидом свадьбе. Но Салимат вряд ли способна дать исчерпывающий ответ. Это надо спросить у Данилевского.
— Жива и здорова. Они с мужем живут то в Испании, то в Греции, — тем временем рассказывает девушка. — Тереза Инусовна забрала моих родителей с собой после второго замужества. Она сама из Тугановых, этот замок принадлежит их роду. Но Тереза Инусовна замок на дух не переносила, больше по заграницам каталась. А Давиду Давидовичу тут нравилось.
Хм… Еще бы понять, какого Давида Давидовича она имеет в виду.
— Муж ваш, когда отца не стало, все перестроил, по-своему сделал, по-современному. Порядок навел. Он тоже любит замок, хоть и не живет здесь постоянно.
Едва сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть от возмущения. Если это порядок, то я даже не знаю... Но об этом потом.
— Так что там с произошло с тросом? — спрашиваю, понизив голос, как будто в каждом баке сидит по шпиону.
Я не специалист по банджи-джампингу, но читала, что он никак не может ни протереться, ни оборваться. Его заменяют после определенного количества прыжков в обязательном порядке. Кажется, через каждые четыре сотни.
— Точно не знаю, но однажды случайно услышала… — Салимат в свою очередь понижает голос по моему примеру. А я радуюсь про себя, что наконец-то нашла единомышленницу. — Муж по телефону говорил. Я с ним здесь познакомилась, у Давида Давидовича. Пришла работать вместо мамы, а тут Анзор…
— Анзор с кем-то говорил по телефону, — перебиваю, не давая девушке скатиться в подробности ее счастливого замужества.
— Ну да, — спохватывается она, — так вот муж сказал, что на тросе обнаружили трещину вверху, где он крепится…
— У основания? — подсказываю и спрашиваю одновременно.
— Точно, там. Но дело в том, что хозяин везде ездит со своим снаряжением. И он лично проверял его перед тем, как уезжал. А снаряжение за ним следом ехало, и Анзор сказал...
— Его кто-то заменил или повредил?
— Вроде бы.
— А разве не было официального расследования?
— Было. Кого-то даже посадили, кто там за все отвечал. Там, где хозяин прыгал, — Салимат горестно вздыхает. — Но потом его отпустили, наш Давид сам посодействовал. Попросил, чтобы записали как несчастный случай.