Случайная жена
Шрифт:
Чувствуя, как к горлу опять подступает привычный комок, тряхнула головой. Хватит себя жалеть! Если бы ситуация повторилась, всё равно поступила бы так же. Просто потому, что всегда умела быть безжалостно честной. В том числе, и с собой. И решиться на расставание было меньшим из зол. На ходу стаскивая с себя майку, направилась в ванную. Плеснула в лицо холодной водой и застонала от удовольствия. Господи, как же хорошо! А после душа и вовсе почувствовала себя человеком. Натягивая домашние шорты и топ, глянула на висевшую на верёвке рубашку Айлина. Да, я спала в ней. Уже неделю. Понимала, что
Трель дверного звонка застала меня на полпути к кухне. Взглянув в дверной глазок, открыла, запуская Вику. Раскрасневшаяся от жары приятельница сунула мне пакет со словами:
– Пять минут назад это было мороженое. Запихни в морозилку, может, ещё реанимируем. Фух, ну духота на улице!
– Мы же на два договаривались, – слегка удивилась я, подтолкнув к Вике гостевые тапки.
– Дорогая, ты на часы смотрела? – вымыв руки, однокурсница по-хозяйски прошла на кухню. Глянула на циферблат и, нимало не смутившись, продолжила: – Ну подумаешь, сейчас половина первого. Я почти вовремя. Раньше начнём твои обои клеить, раньше закончим.
– А если бы меня дома не было? – буркнула я ради порядка, не удержавшись от улыбки.
Отношения со временем у Вики и впрямь были своеобразные. Опоздать на час? Без проблем. Прийти за три часа до назначенного времени, а потом обвинить всех, что они непонятно где ходят? Легко! Перепутать дни недели? Запросто! Но только не в отношении учёбы. Вика всегда была в курсе всех изменений в расписании, умела найти подход к любому преподавателю, и лучшей старосты для группы и пожелать было нельзя. А ещё она всегда была готова помочь. Даже если её об этом не просили. Услышав о затеянном мной ремонте, Вика тут же сама с собой договорилась, что поможет клеить обои. Моё мнение по этому поводу в расчёт не бралось. Впрочем, я особо и не сопротивлялась, рассудив, что вдвоём веселее, и я точно не буду думать о грустном.
– Ой, ну подумаешь, посидела бы на лестнице, слопала бы в одну счастливую моську полкило мороженого, – легко отозвалась Вика. – У меня телефон вырубился. Андроид, чтоб его! Нокиа старенькая по трое суток плакала, просила подзарядку, но жила, а этот один раз пискнул и умер. Я включу? – Не дожидаясь разрешения, Вика нажала на клавишу музыкального центра и поморщилась, когда из динамиков раздался хрипловатый голос Леонарда Коэна. – Алинка, ну что за депрессняк ты слушаешь? И так от жары вешаться охота, а тут ещё твой этот печально-тоскливый ноет. Слушай, где твоя гитара? Ты ж с ней не расставалась.
– Потерялась гитара, – хмуро ответила я, снимая с плиты закипевший чайник.
– В Бразилии забыла, что ли? – прыснула подруга.
– Угу, там, где много диких обезьян, – я кивнула. – Пусть играют и веселятся в ритме карнавала.
– Ясно, – Вика вздохнула. – Спёрли, значит. Жалко…
– Сахар сама насыплешь, – я придвинула к ней сахарницу.
Прислушалась к Коэну, певшему что-то про глубину тысячи поцелуев. Жаль, что уже никогда не побываю на его концерте…
– О чём он поёт? – заинтересовалась плохо знающая английский подруга.
– И порой, когда ночь такая неспешная, несчастные и кроткие, мы подбираем свои сердца и уходим на глубину тысячи поцелуев, – переведя один из куплетов, я пожала плечами. – О любви. Коэн всегда поёт о любви и печали.
– Ты мне не нравишься, – Вика отставила чашку.
– Очень рада, – попыталась отшутиться я. – Меня никогда не тянуло к представительницам своего пола.
– Балда, – фыркнула подруга. – Я в другом смысле. Тебя там не подменили в Бразилии? Такое ощущение, что у тебя энерджайзер кончился.
– И шило из одного места вывалилось, – согласилась я. – Говорят, это называется серьёзностью. Приходит с возрастом.
– Надо было вместо мороженого брать бутылку коньяка, – Вика уложила подбородок на переплетённые ладони. – Колись, Штирлиц! Что стряслось? Две головы лучше, чем одна.
– Две головы – некрасиво и патология, – вредным тоном отозвалась я, поднимаясь из-за стола. – Ничего, Вик. Ничего не случилось, кроме акклиматизации и попытки снова встроиться в привычный ритм жизни.
– А мужская рубашка в ванной – это на память о случившемся «ничего»? – иронично спросила одногруппница.
– Вроде того, – я отвернулась. – Хватит. Идём клеить обои.
Вика молча встала. Но любопытство душило её. И терпения у подруги хватило ровно на одну поклеенную полосу обоев. И то – с трудом.
– Алинка, – протянула она, поглядывая на меня с табуретки, – а какой он? Ну, твой мужчина.
– Настоящий, – просто ответила я.
– Счастливая ты, – Вика тихонько вздохнула и пожаловалась: – А мне вечно не те встречаются. Думаю, ну вот он – настоящий. Ан, нет, опять не моё! Как узнать? Вот ты как поняла?
– Поздно, – я лихо мазанула кисточкой, размазывая клей. – Вик, я не знаю, как это объяснить. Не было у меня ваших бабочек в животе и прочих насекомых в остальных органах. Просто, когда рядом твой мужчина, он… Уравновешивает тебя, что ли. Рядом с ним не нужно притворяться. И спокойно, очень.
– А чего разбежались? – принимая очередную полосу обоев, поинтересовалась приятельница.
– Сказки не могут длиться вечно, – разглаживая плотный флизелин, отозвалась я. – Разный менталитет, разный социальный статус, все дела… Родственности душ оказалось недостаточно. Бывает, чего уж там.
– Ты ушла, – Вика обличающе ткнула в мою сторону валиком с табуретки, словно Ленин с трибуны. – Сама всё решила.
– Да, – не стала отрицать очевидное. Всё-таки за прошедшее время она неплохо меня изучила. – Я сама всё решила.
– Дура ты, Алинка, – вынесла вердикт подруга.
– Знаю, – я вздохнула. – Но в той ситуации я по-любому оставалась в дураках.
Остаток коридора мы доклеивали молча. А когда перебрались в комнату, Вика внезапно заявила:
– Знаешь, если он действительно настоящий мужик, то вернёт тебя. И уже не отпустит.