Случайно
Шрифт:
Он не вспоминал об этом уже много лет.
Шведки пробыли там неделю. Мать все спрашивала, куда это он катается по вечерам на велосипеде, возвращаясь домой почти в кромешной темноте. Вообще-то ему не позволялось там торчать; тех, кто живет в палатках, несомненно, полагается считать недостойными людьми. Он говорил, что ездит к Джонатану Хадли. (Джонатан Хадли был главным патологоанатомом с заоблачными доходами, у него была большая семья и дом на берегу реки в Уолтон-он-Темз стоимостью в три с половиной миллиона.) И вот каждый вечер он брал с полки, где стояли классики, какую-нибудь книгу, вроде бы небрежно, но так, чтобы заметили родители, — совал ее под мышку и говорил матери, что они с Джонатаном Хадли-младшим по вечерам читают в его спальне. Это было «восхитительно». И дозволено. «Большие надежды». Из
19
Цитируется в переводе М. Лорие.
20
Курортные города на южном побережье Англии.
Он принес ей изысканно нарезанную грушу. Она тут же все съела, один ломтик за другим. Интересно, она отметила изысканность?Спасибо, во всяком случае, не сказала.
— А что случилось с вашей машиной? — спросил он.
Она не ответила. Может быть, просто не расслышала из-за гудения пылесоса на втором этаже.
— А что с вашей машиной? — повторил он громче. — Он сломалась? Не заводится?
Пожала плечами.
— Аккумулятор? — спросил он. Получилось чересчур громко, пылесос как раз замолк.
Она словно не понимала. Может, не знала, что такое «аккумулятор».
— Я вставила ключ, повернула — ноль эмоций, — сказала она, глядя сквозь него.
Наверное, оставила на ночь включенные фары, подумал Майкл. Или лампочку на потолке. А может, просто бензин кончился.
Он присел на подлокотник дивана.
— Так откуда вы, говорите, приехали? — начал он, и вдруг она разразилась неожиданно длинной фразой:
— Но скажите, вы думаете, все обойдется, это ничего, что я бросила ее без присмотра посреди дороги?
Предложение окончилось. У них над головой снова начался гудеж.
— Честно говоря, без понятия! — прокричал он. — Если честно, исходя из ваших слов, я не уверен, что все обойдется. Где машина?
Она неопределенно махнула рукой в сторону окна.
— Вообще-то здесь в округе очень тихо! — снова крикнул он. Вышло забавно нелепо, и он рассмеялся. Она взглянула на него. Он замолчал.
— Я хотел сказать, — заговорил он, — что в принципе не стоит оставлять что-либо посреди дороги. Конечно, все зависит от того, насколько точно вы выразились.
— Точнее не бывает, — сказала она. — Прямо посреди дороги. На повороте. Мне пришлось ее там бросить, когда она отказалась заводиться. Я всю ночь была за рулем.
Она потерла глаза. Она и впрямь выглядела изможденной.
— Там все мои вещи, — сказала она.
— Надеюсь, ничего ценного? — спросил он. — Ноутбук там или еще что-нибудь?
Она кивнула, показав на его мобильный на столик.
— Всё-всё.
— Вот это вы зря, — сказал он. — Сейчас везде небезопасно. Даже здесь, в этой глуши. Повсюду воры.
Она откинулась на спинку дивана, закрыла глаза, помотала головой. Потерла виски ладонями. Будто чего-то ждала.
— Видите ли, я… — начал он. — Вообще-то я не большой знаток по части техники. И времени у меня в обрез. Через час я уезжаю в Лондон.
На ее лице отразилась безумная скука.
— Хорошо, где ваша машина, если точно? — спросил он. — Если хотите, я мог бы… — Но она уже поднялась, достала ключ от машины из карманов шортов и протянула ему на ладони. Он взял ключ, и она снова опустилась на диван.
— А как насчет кофе, это долго? — спросила она.
Кофе натуральный, хотел сказать Майкл. Чтобы она знала, что он из тех мужчин, которые никогда не подадут растворимый. Однако он не мог придумать, как это сказать, чтобы не выглядеть идиотом. Она ведь и сама заметит, когда попробует. Направляясь к шоссе, он набрал номер Филиппы Нотт. Алло, Филиппа! Это доктор Майкл Смарт,звук его голоса в звенящем летнем зное казался чужим, не в меру напыщенным. Они назначили встречу на два часа. Прямо на повороте дороги, у кромки леса он увидел маленькую угловатую «вольво», аккуратно припаркованную у кювета. Кажется, все было цело. Никаких следов взлома.
Водительская дверь была незаперта. Он пролез внутрь, отодвинул сиденье. Он не особо разбирался в машинах. Возможно, это вообще не ее машина. Но тем не менее Майкл вставил ключ в замок зажигания, повернул — и машина сразу завелась. Чудеса, подумал он. Волшебство. Миг удачи. Может, она ее промочила и подсос забарахлил. Что-то в этом роде. А может, двигатель перегрелся. Она сказала, что вела машину всю ночь. Он поехал обратно, репетируя про себя, как сообщит ей новость. Я пару раз повернул ключ, и она завелась как миленькая. Я подкрутил кое-что, и теперь с ней все в порядке. Вообще-то я не большой знаток, но кое-что понимаю и думаю, теперь она будет послушна, как ягненок.
«Послушна, как ягненок»! Майкл по-прежнему сидел за столом, то откидываясь на спинку, то наклоняясь вперед, то ерзая на стуле. Ева и Астрид были на кухне и о чем-то спорили. Она до сих пор не спустилась вниз. Но спустится вот-вот. А ведь все верно, подумал он. Ягнята и правда послушны. В этом нет ни капли клеветы. Чистый и ясный факт. Ягнята отличаются особой послушностью.
Что касается Филиппы, то сразу после первого поцелуя она запустила руки ему в брюки и погладила яички. Девушка была с амбициями. Начнем с самого начала, сказал он, расстегивая ей блузку. Замечательный стартовый пункт.Пока она расстегивала ему брюки и вынимала его хозяйство, он пытался объяснить, ей что это иносказание. Но она искренне не понимала, что он хочет сказать. А-а, как в том старом фильме, сказала она и сжала его так, что дыхание перехватило.
Все это было неприятно; раздевая ее, он ощущал, что его использовали, даже надули, — он вообще-то любил читать девушкам небольшие лекции об «агапе» и «эросе». Он хотел смущенно признаться, как любовался ею на семинаре, когда она говорили то-то и то-то. (Он был готов — но этого не понадобилось — привести случай, когда Филиппа сказала, что Шарлотта Бронте была Эмилией Бронте на валиуме.) Он любил описывать, как он мерил шагами кабинет, в мыслях разброд, бессонные ночи до рассвета, ибо высказанное ею остроумное и точное замечание помогло ему осознать — вдруг, как гром среди ясного неба, — что он хочет одного: сгрести ее в охапку и заняться с ней любовью здесь и сейчас, забыв про все, прямо перед всем классом. Любил он выпалить что-то в этом роде как бы в запале и опуститься на стул — не на свой, что у стола, а на один из свободных, и, как бы вдруг устыдившись своей откровенности, покачать головой, глаза долу. Затем пауза. Затем — взгляд на нее, с любопытством. Помнится, одну (Кёрсти? Да, Кёрсти Андерсон, выпуск 1998 года) он соблазнил на счет раз; он не сомневался в успехе. Он процитировал ей отрывок из Сапфо, Я покорен красотой молодой,а потом тихо произнес: да я сам — лесбиянка. Не смейся! Я чувствую в себе женственное начало, моя душа без сомнения animaи самое главное — меня непреодолимо тянет к девушкам и женщинам. (Кажется, сейчас она работает на Би-би-си.) Раньше они больше ценили такой подход; он цитировал писательниц вроде Лилиан Хелман, Алис Уокер — писательниц, чья слава уже явно уходила в прошлое. Диссертация юной Филиппы Нотт по Совр. Амер. Лит.: «Выборы американского жиголо: образы власти в романах Филиппа Рота». По дороге, в поезде он представлял, как деликатно скажет ей — еще не дотронувшись (если она позволит ее тронуть) — что она уже сдала экзамен. «А у Пиппы "автомат"», тихо прошепчет он ей на ушко: остроумно и к месту. Но, оказалось, девушка сама принесла презерватив и сама надела на него, приперев спиной к столу, и он почувствовал себя беспомощным, словно на осмотре у врача.