Случайности не случайны
Шрифт:
Здание высотой 21 метр (!) (примерно как семиэтажка), но в нем всего три гигантских этажа! Один этаж – семь метров! В облике мавзолея все сплелось – и следы греческой архитектуры, и барельефы финикийских колесниц, и египетские мотивы в виде каменной пирамиды вместо крыши. Такие крыши не характерны для Туниса, у них все они плоские.
Крыша в виде пирамиды очень удивила. Особый интерес вызвали резные фигуры животных в персидском стиле и резьба, изображающая странствия души в небесном мире на колеснице, запряженной четверкой лошадей…
Когда-то в этом странном мавзолее было обнаружено множество
Про это загадочное строение мало что известно, и гид тоже отказался рассказывать, отделавшись общими фразами. Мавзолей является загадкой. О нем почти нет сведений – не сохранилось ни летописей, ни легенд, но почему-то все его обходят стороной. Вероятно, мавзолей оберегают какие-то древние духи и заклинания, поэтому он и пережил все войны, многие народы и все катаклизмы на планете.
Что касается таблички, впрочем, как и других ценных вещей, все самое лучшее растащили англичане и французы во времена, когда они хозяйничали в Тунисе. А сейчас раскопками занимаются немцы, потомки древних вандалов. Видимо, ищут свои корни?
Именно из-за раскопок наша поездка туда не должна была состояться. Но все решилось буквально за день, когда Дуггу открыли для посещения, видимо, надеясь, что желающих поехать туда в 50-градусную жару не найдется. А мы, закаленные на бескрайних просторах центральной части Туниса в экстремальных условиях, приехали.
Через некоторое время телефоны отказались работать, требуя немедленного охлаждения, поэтому фотографий сделать удалось совсем немного. Зато мы чувствовали себя после всех испытаний, как Дунканы Маклауды.
А в классификацию джиннов Туниса, я думаю, можно смело вписать еще одного – джинна степей, полей и оливковых зарослей. Мне кажется, что он хоть и джинн, но с чувством юмора и беззлобный, просто ему было скучно, и он немного поразвлекся, мотая нас в течение нескольких часов по бездорожью. Видимо, он молодой, поэтому дерзкий и игривый.
На обратной дороге с нами не случилось ничего примечательного. Водитель успел выспаться и отдохнуть в машине, которая стояла в теньке под раскидистым деревом, поэтому довез нас быстро и без эксцессов. А мы проспали почти весь обратный путь и проснулись уже в окрестностях города Сусс, где расположен наш отель.
Пока мы ехали по колоритным улочкам приморского города, я еще раз подивилась мудрости первого президента Хабиба Бургибы, о котором нам успел рассказать Алексей. Первое, что он сделал в конституции, – провозгласил государство светским. Поэтому, хотя большинство местных жителей (98 %) мусульмане, здесь не действует суд шариата, запрещено многоженство, разрешен развод, минимальный возраст вступления в брак – 17 лет, а также есть действующие христианские церкви и синагоги.
Над генофондом страны поработали не только французы с немцами во времена Протектората, гораздо раньше в кровь (жилы – это сухожилия) жилы местных берберов влилось немало финикийской, римской, греческой, вандальской, а потом и арабской крови, которая стала в итоге доминирующей.
А от берберов, троглодитов, туарегов и других племен, как от хозяев этих земель, осталось очень и очень немного. И теперь они всего лишь малая, исчезающая народность. Вот так и растворился гордый и некогда независимый народ, постепенно ассимилируясь с арабами и поглощаясь современной цивилизацией. А ускорился этот процесс в наш век мировой глобализации.
Так горстка песка, брошенная по ветру в Сахаре, разлетается и песчинки становятся незаметными среди барханов…
После посещения Дугги я какое-то время размышляла о том, почему не смогли выстоять коренные народы? Конечно же, мы понимали, что вряд ли у них был другой вариант выживания, как только постепенно ассимилироваться с теми, кто приходил на их земли. Потому что приходили более сильные.
В свое время немецкий географ Фридрих Ратцель ввел термин «жизненное пространство». Государство он рассматривал как живой организм, который рождается и развивается естественным образом, стремясь к территориальному расширению. При этом он перенес теорию Чарльза Дарвина о борьбе за выживание в животном мире на отношения между народами и описывал государства как живые существа, которые находятся в постоянной борьбе за жизненное пространство и лучшее место под солнцем.
По его теории, если у народа не хватает сил бороться за свои территории, этот народ должен уйти и уступить свое место более перспективному. С его слов, высшие должны поглотить низших, вот такой вот естественный отбор.
Выводы напрашиваются сами собой: чтобы выжить и не кануть в Лету, надо всегда идти в ногу со временем, быть гибкими, уметь приспосабливаться жить в любых условиях, подстраиваясь под изменяющийся мир, чтобы сохранить свою самость, себя как личность, оберегать свои собственные границы, не позволяя никому их нарушать, чтобы «не раствориться в песках Сахары». Не зря говорят китайцы: «Бамбук гнется, но не ломается»!
Вечером, когда мы добрались до отеля, сразу пошли охлаждаться в бассейн. Там нас ждал очередной сюрприз: небо нахмурилось, потемнело, подул безумно горячий ветер, стало нечем дышать, температура резко подскочила с +30 до +43 градусов, началась песчаная мини-буря, и пошел дождь. Дождь! В Тунисе летом не бывает дождей! Никогда!
Служащие отеля высыпали на улицу и смотрели на этот природный катаклизм, открыв рот, и только мы с Сергеем посмеивались, прячась в изумрудной воде бассейна и фантазируя, что это наш джинн-шутник притащил своих друзей из пустыни поглазеть на так понравившихся ему русских туристов, которых он полдня гонял среди холмов между бескрайними полями и рощами.
А местный атмосферный фронт не выдержал натиска обжигающе-раскаленного ветра Сахары и выпал в виде огромных капель дождя, о чем потом еще долго вспоминали местные жители…
15
Прежде чем виртуально переместиться на несколько веков назад и погулять по улицам древнего города Удна, у меня появилось желание немного поразмышлять о джиннах и о том, какую роль играет магия в Тунисе. Конечно же, это не самая безопасная тема, но это тоже часть жизни в стране. Пусть не нашей, но, как говорил мой любимый Гермес Трисмегист, – большое в малом, малое в большом!