Случайные неслучайные встречи
Шрифт:
Первый ГУМ существовал десять лет, но вновь был закрыт, с тридцать первого года здесь разместились учреждения, а на втором и третьем этажах – квартиры.
Все торговые лавки наполнились столами, пишущими машинками, ворохами бумаг – в магазин вселились десятки советских учреждений. В нем располагался зал заседаний для партийных съездов, общежитие, которое разрослось до жилого дома, типография, многочисленные тресты, помещения министерств и ведомств.
Жизнь
Тем не менее, жильцы чувствовали себя в привилегированном положении - они жили в самом сердце города и могли любоваться на здания Кремля. Люди могли наслаждаться видом фонтана в центре здания и звуками духового оркестра.
В зале для работников ЦК КПСС часто проходили концерты и показывали кино, а рядовые жильцы ГУМа могли присутствовать в роли гостей этих мероприятий. Вдобавок они могли гулять по Красной площади и Александровскому саду в любое время и ежеминутно наслаждаться ощущением жизни рядом с великими людьми этого времени. Нередко они ненароком могли встретить "кремлевских небожителей" или членов их семей, а потом хвастаться своим знакомым этими встречами.
Но Сталин очень не любил это помещение и несколько раз поднимал вопрос о сносе магазина. Тут были в основном личные причины, ведь гроб с телом его жены, Надежды Аллилуевой, покончившей с собой, был выставлен для прощания именно в этом здании, в Демонстрационном зале, где в будущем будут проходить модные показы и всяческие презентации.
Сам Сталин стоял тогда перед гробом жены под взглядами многочисленных любопытствующих москвичей, которые ради интереса пришли посмотреть на свое правительство, всех пускали тогда беспрепятственно.
Иосиф Виссарионович, с опухшим от слез лицом, плакал навзрыд прилюдно, и, кажется, это был единственный случай в его жизни, когда он в открытую выражал свои эмоции. Это воспоминание и отторгало его от данного здания, которое он хотел уничтожить, как и напоминание о своей слабости, на месте ГУМа им планировалась огромная площадь для парадов и демонстраций.
Но удивительно, что в итоге ГУМ не снесли, а не позволил это сделать сам Лаврентий Берия, у которого на первой линии магазина был свой кабинет и его секретный многообразный аппарат, телеграфный и телефонный, а восстановить все это было не так и просто. Но ГУМ пока был именно учреждением, а не магазином.
Вот и поехали сейчас девушки в другой, не менее известный магазин - ЦУМ, который сейчас назывался просто Мосторгом, а ранее носил красивое название "Мюр и Мерилизъ" по фамилиям основателей и основных владельцев данного торгового центра.
«Мюр и Мерилиз» стал еще до Революции первым в России универмагом - магазином для людей высшего и среднего класса, где можно было купить все и немного больше.
Товары
Поэтому и помнили москвичи еще долго старое название универмага и часто употребляли его в разговоре: «…Вот тебе восемь рублей и пятнадцать копеек на трамвай, съезди к Мюру, купи хороший ошейник с цепью», — писал Михаил Булгаков в «Собачьем сердце».
Сейчас же этот любимый всеми москвичами и приезжими магазин называли просто - «Мосторг». И народу здесь толпилось ничуть не меньше, чем в будущем, только в двадцать первом веке на многие товары просто глядели - цены останавливали, сейчас же торговля шла очень бойко.
Среди товаров ежедневного спроса в «Мосторге» продавались такие разнообразные и несовместимые вещи, как фитили для керосинок и керогазов, слюда, хозяйственные сумки «авоськи» с деревянными ручками, детские половые щетки.
Всего в магазине ежедневно имелось в продаже до семнадцати тысяч наименований товаров, начиная от иголки за две копейки и кончая дамскими меховыми манто ценой в сотни рублей.
Но были и другие товары, среди отделов с одеждой и обувью, выделялся и очень большой детский отдел, туда и стремились попасть девушки.
Для детей поход в «Мюр и Мерилиз» был настоящим праздником, ведь здесь их ждали восхитительные игрушки в большом детском отделе. Вот к этому отделу и прибила толпа Надю и Симу.
Конечно, тут еще не было того яркого изобилия, которое ожидало детей в будущем. Не было пластмассы, яркого разнообразия китайского ширпотреба, легко ломающегося к огорчению детей, все игрушки были натуральными - деревянными, железными, тряпочными, набитыми опилками, сделанными из папье-маше, с редкими элементами фарфора, но по-своему интересными и непривычными для Нади, вызывавшими ее неподдельный восторг. Игрушек у детей того времени было немного, но они береглись, ценились, чинились, хранились годами, передавались как семейная реликвия новым поколениям детей.
Было много настольных игр, книг, тут же были и мячики, и скакалки, и мел, и карандаши и краски для рисования, все, что и планировали купить – «это они удачно зашли».
Рассматривая непривычные для себя игрушки, к каждой их которых были прикреплены ярлычки с названиями, Надя хохотала почти в голос, читая некоторые из них:
– «Лошади деревянные с шерстью», «Медведь в меху заводной кувыркающийся», «Тюлень жестяной заводной, ходит зигзагом», нет, Сима, я больше не могу, вот ведь придумали, так придумали! – и Надя посмотрела на также улыбающихся продавщиц отдела и вспоминала не менее смешные многочисленные ценники из будущего.