Случайные встречи. Сборник рассказов

Капьянидзе Вера Николаевна

Нет, конечно, ей с Николаем было хорошо. Он и Никитку еще маленьким котенком в ее дом принес. «На счастье», – говорит. Да, неплохой был мужик: и с огородом ловко управлялся, и с дачей. Не хуже покойного мужа. Вон даже теплицу ей в огороде поставил. А уж готовил как! Покойный-то муж, царствие ему небесное, к кухне на пушечный выстрел не подходил, а Николай даже блины печь умел. Да что там блины, хлеб пек! И сок яблочный научил ее закручивать на зиму. Муся, помнится, тогда вся обзавидовалась. «Ты, – все приставала она к Лимонке, – своего Николая, наверное, в карты выиграла!» В карты, не в карты, а все вместе делали, везде вдвоем. И жалел он Лимонку, баловал. Вот только своей знаменитой лапшой так и не попотчевал ни разу, хотя сколько раз обещал. Сама-то Лимонка в этой кулинарии ничего не понимала, и не умела. Родители у нее были детдомовские, мать сама никогда ничего толком не готовила, все больше в сухомятку, и ее с сестрой-близняшкой Валентиной ничему не обучила. Только и научились они, что работать не за страх, а за совесть. Так всю свою жизнь и работает без передышки. Когда они с Николаем решили сойтись, она тогда даже на двух работах работала: дворником и сторожем. Наташку тогда с работы сократили, НИИ их закрывался, а она после смерти мужа, совсем больная сделалась, даже в психушке три месяца провалялась. А на руках две девчонки. Надо было как-то помогать ей. Вот как Наташка выписалась из больницы, тогда они с Николаем и сошлись. Правда, работу сторожем Лимонке тогда пришлось бросить. А как мужика одного в доме оставишь? Глядишь, понаведет дружков, или, чего доброго, соседей, растащат все ее добро. А дворником осталась, да и Николай тогда стал помогать ей, все полегче стало…

Это сколько же лет он у нее прожил? Лимонка принялась высчитывать. «Когда мы с ним сошлись, старшей внучке Иринке было пять. Сейчас ей уже двадцать два. Это семнадцать лет назад? Вот время-то бежит! Ну, и лет семь уже, как я его выгнала. Это что же получается? Что я с ним десять лет прожила? Да, как один день пролетели. Хороший был мужик, ничего не скажешь! И выпивал только по праздникам, да с получки, или с пенсии, не то, что покойный Василий. Тот последние годы вообще ни одного дня трезвым домой не являлся. С этой гадости и помер».

Вот только Николай этот оказался нечист на руку. Правда, Лимонка это только потом заметила, когда уже выгнала его. Тогда она сразу же провела ревизию в доме, и оказалось, что из дома пропал ковшик и детская кружечка, а в сарае – инструмент покойного Василия заметно поредел. Не иначе, это он все прибрал, когда Лимонка в больницу попала: колбасой отравилась. Хоть и забрала она тогда у Николая ключи от дома, (как же чужого человека в доме оставить?), велела ему в ее отсутствие жить на даче, но ведь он же на все руки мастер! Наверное, сумел открыть замки. Потому ей после Николая пришлось все замки поменять. Помнится, почти полпенсии на них вбухала! И все это опять же из-за соседей, из-за Олега этого. Ох, и злыдни же! Как есть, злыдни! И как только таких прохиндеев земля носит? Но и Николай тоже хорош оказался, ничего не скажешь! На деньги польстился, продался. В душе у Лимонки заворочалась старая, незатухающая обида.

Когда в их два дома, за которые просил ветеран войны, наконец, стали проводить воду, то предложили заодно провести и всей улице. Но люди почему-то наотрез отказались. Всем тогда заводила Муся, соседка Олега по дому.

– Не нужна мне ваша вода! – шумела она, и поднимала всех остальных. – Вы сейчас всю дорогу перекопаете, и будем мы тут всю жизнь грязь месить. Жили с колонкой до этого, и дальше проживем!

И ведь добилась своего, не дала проводить воду дальше Лимонкиного дома. Так и остался бы Олег тоже без воды, как и многие другие на улице, но быстро сообразил договориться с Николаем, и тот за деньги сделал ему тайную врезку в ее, Лимонкин, водопровод и канализацию. Это было несложно сделать, потому что Лимонка целыми днями пропадала на работе, во всем, что касалось ремонта, полностью положившись на Николая. Даже ключи ему от дома и от кухни доверяла тогда. Ни о чем этом Лимонка ни сном, ни духом не ведала до тех самых пор, пока у нее в квартире не прорвало трубу. Вот тут-то все их махинации и вылезли наружу. Лимонка тут же попросила Николая вон из своего дома, как подлого предателя и мздоимца, а соседей честно предупредила, что она отрежет им воду, чего бы ей этого не стоило. А как же иначе? Все должно делаться по правилам и по закону, как положено. И Лимонка пошла мытарствовать по кабинетам. Ей тогда пришлось дойти аж до самого мэра, потому что ни в ЖЭКе, ни в Водоканале, не приняли никаких мер по ее заявлению. Видать, у этого Олега все везде было схвачено, все приплачено. Правда, он и ей предлагал денег, чтобы все осталось, как есть. Но она гордо отказалась. Она всю жизнь прожила только на то, что заработала честным, добросовестным трудом. Ни разу в жизни она не отступила от буквы закона и очень этим гордилась. Нет ни одного человека в мире, который бы мог обвинить ее в нечестности…

Из кладовых Лимонкиной памяти непрошено всплыл давно забытый, полувековой давности, случай. Настолько далекий, что казалось, все происходящее было не с ней, а с кем-то другим, как в старом, забытом кино. Работала она тогда бухгалтером-ревизором в городском Общепите. Ходила с проверками-ревизиями по столовым, кафе, буфетам. Ни одного замечания или нарекания по работе у нее не было. Слыла Лимонка, тогда еще молодая Людмила Васильевна, честной, дотошной и неподкупной до такой степени, что все кассиры ее откровенно побаивались. Но у начальства была на хорошем счету. Премиями баловали за хорошую работу, не одну Грамоту за добросовестный труд получила она за восемь лет своей безупречной службы. Поговаривали, что она – единственный кандидат на место собирающегося на пенсию главного экономиста. И тут случилась с ней эта история. Проверяла она как-то одну столовую, и обнаружила у кассира небывалую по тем временам недостачу – 1000 рублей! Если считать, что в те времена зарплата кассира была 72 рубля, это были сумасшедшие деньги! Лимонка сейчас даже не могла вспомнить имени этой кассирши. А вот, как кассирша тогда умоляла ее не составлять акт, она почему-то запомнила хорошо. Вспомнила, как та стояла перед ней на коленях:

– Людмила Васильевна, Христом-Богом молю, пожалейте! Дайте мне 3 дня. Я найду деньги и внесу в кассу. Сын у меня в беду попал. На адвоката взяла… Засудят, пропадет парень… – сбивчиво, сквозь слезы, просила она.

– Ты соображаешь, что ты мне предлагаешь? – искренне возмущалась Людмила Васильевна. – Это же подлог! Нет, я на это не пойду! Даже ради детей.

– Ох, не зарекайтесь, Людмила Васильевна. Я ведь тоже так думала, когда кассиром устраивалась…

– А что с сыном-то стряслось?

– Беда, – коротко объяснила кассирша, тяжело понимаясь с колен.

– Ну, и что за беда? – допытывалась Людмила Васильевна.

Видно было, что кассирша почему-то не хочет рассказывать.

– А, – махнула она рукой. – Обычная история. В техникуме он у меня учится. Думала, закончит, мне полегче будет, а оно вон как получилось. Ведь я одна троих деток тяну… Старший он у меня. Техникум в этом году должен закончить. Ну, шел вечером с тренировки – он уже перворазрядник по боксу. Хороший парень, – надолго замолчала кассирша, задумавшись о чем-то своем.

– Подрался, что ли? – догадалась Людмила Васильевна.

– Да. Увидел, что к какой-то девчонке двое пристают, ну, и заступился за нее.

– И чего ты так переживаешь? Суд во всем разберется. – Попыталась утешить ее Людмила Васильевна.

– Если бы… Его за применение недозволенных приемов судить будут. Он ведь одному скулу своротил, а другому руку сломал. – Заплакала кассирша. – Вот я и наняла адвоката. Умные люди посоветовали, что так оно надежнее будет. А тут, как на грех, Вы с этой ревизией…

Вечером Лимонка обо всем рассказала мужу. Он слушал молча, только хмурился и качал головой, словно у него нестерпимо болели зубы.

– Ну, а ты что? – спросил он, наконец.

– Как что? – удивилась тогда Лимонка его недогадливости. – Акт составила о недостаче. Все, как положено…

– И не пожалела пацана? Ведь у тебя у самой сын растет.

– А что ты хотел, – неожиданно разозлилась Лимонка на мужа. – Она, значит, будет деньги из кассы таскать, а я покрывать ее должна? А если меня проверят? Ты об этом подумал? Тогда уже не на нее, а на меня акт составят. За то, что я растратчицу покрываю, – пыталась она втолковать Василию такую простую для нее истину.

Тот долго и внимательно смотрел на нее, потом в недоумении мотнул головой:

– Да, оказывается, права была моя мама, а я ей не поверил…

– В чем же это она была права? – ехидно спросила Лимонка.

Она недолюбливала свекровь, интуитивно чувствуя, что и та не приняла ее сердцем, что в своих мечтах совсем другую видела рядом с сыном.

– В том, что рано или поздно твой ген сиротства даст о себе знать.

– Вась, ты, о чем? – не поняла Лимонка. – Ведь мои родители еще живы…