Случайный билет в детство
Шрифт:
— На голой земле лежать, простуду словим в момент, и это минимум, — объяснил я, — а лапы, то есть ветки елей, можно по себя положить и спать спокойно. Только дров в костер набросать.
— Дров… — Ильяс сладко зевнул, — дров счас принесу.
Он повернулся, вгляделся за валуны и воскликнул:
— Дров нет.
— Как нет?
— А вот так — нет!
Я подошел к месту, где все дрова лежали. М-да, точно ничего нет. Остались мелкие веточки, но толку от них.
— Пипец! Приехали.
Нет,
— Ладно, разберемся. Олег, фонарик ещё свет дает?
Савин достал фонарь и нажал на кнопку.
— Еле-еле.
Ладно, хоть от луны свет какой-никакой. Показываю на склон «Лысого горшка».
— Сначала нарезаем елового лапника на подстилку, а затем лезем за дровами.
Пацаны смотрят на освещенный луной лес. Им явно неохота лезть в темноту, даже заметно, что побаиваются.
— Если спать хотите, — говорю я, — то делаем как сказал. Иначе придется на камнях задницы отсиживать.
— Раз надо, — опять зевает Ильяс, — так надо. Пошли, чего медлить.
Встав на откосе чуть выше ели, мы нарезали лапника и снесли все к кострищу, а потом полезли вверх.
М-да, подниматься на гору в темноте, то ещё развлечение. Фонарик светит тускло, батареи уже мяты не раз, скоро окончательно сдохнут, лунный свет только-только пробивался сквозь еловые ветви, но даже такого света хватало, чтобы не сбиться с тропы, да и мудрено тут заблудиться — лезь прямо в гору, и все.
Пол пути прошли, когда я решил передохнуть. Все-таки целый день на ногах, гудят, что твой трансформатор. Остановился аккурат у той ветки поперек тропки. Повернулся, глядя на поднимающихся следом друзей. Они вяло перебирали конечностями, будто спали на ходу. Понимаю, сам устал. Но без дров, которые мы оставили наверху, замерзнем к утру, а заболеть в начале лета не хочется.
Наконец они добрались до ветки. Вцепились и почти повисли на ней, тяжело дыша.
— Блин, сейчас ноги отвалятся, — жалуется Женька, — Это не «Лысый горшок», а Эверест какой-то.
— Да хоть Джомолунгма, — выдыхает Расулов.
— Это одно и тоже, — хмыкаю я, — полезли дальше.
Все вздыхают, смотрят вперед и…
— Мама!
— Кто это?
И все трое шарахнулись вниз.
Я медленно обернулся и вздрогнул — на меня смотрели огромные светящиеся глаза. Но в следующий момент этот кто-то повернул голову и я понял, что за зверь может из темноты так смотреть. Верней не зверь, а птица. Чуть выше по склону, на ели сидела обыкновенная сова, а лунный свет отражался от её глаз. Однако эта зараза напугала не по-детски. Чуть вслед за друзьями не сиганул.
— Пшла вон! — крикнул я. — Дура пернатая.
Сова моргнула и, видно обидевшись на оскорбление, бесшумно спорхнула с ветки, моментально исчезнув в лесной темноте.
— Серег, — услышал я голос Савина, — что это было?
Не понял, где это они? Я прищурился, стараясь разглядеть друзей. Вроде от ниже стоящей ели звучало.
— Что за зверюга? — подал голос Переходников.
И только сейчас я их разглядел. Они опасливо выглядывали из-под кудрявой еловой лапы.
— Страж это был, — говорю я, — ночной.
— Чего?
— Ничего, — откуда им знать про известную в будущем книгу про сов? — Это сова была, обыкновенная сова. А здорово вы саданули. Даже ветки не шелохнулись.
— Точно сова? — переспросил Переходников, вылезая следом за Олегом и Ильясом.
— Точней не бывает.
— Сволочь она, — бурчит Савин, — напугала до дрожи в коленках.
— Точно, блин, — кивает Расулов, — напугаться не успел, а ноги сами вниз понесли.
Вновь карабкаемся вверх по склону. И прошедшее событие комментируем.
— Я давно так не пугался, — говорит Олег, — с тех пор как фильм «Всадник без головы» посмотрел, долго потом темноты боялся.
— Ага, — поддакивает Женька, — а я как «Собаку Баскервилей» посмотрел, так от каждого лая шарахался поначалу.
— Эта сова всех напугала.
— Не всех, — немного раздраженно сказал Расулов. Досадно ему, что он напугался, в отличие от меня. Откуда Ильясу знать, что творилось у меня на душе в тот момент? Если бы не держался за ветку, то там же под еловой лапой за компанию и сидел бы.
Наконец добрались до места, где мы оставили остатки срубленной ели. Темнота тут страшная. Луну лес загораживает. Свет фонаря стал ещё тусклее, только-только высветил сложенные в кучу ветки и пятиметровый остаток ствола. Я переложил топор в левую руку, затем взял и отодвинул ствол в сторону от сложенных веток.
— И как мы их потащим?
— Бери, сколько в охапку влезет. А на бревне ветки оставшиеся срезать, затем его пополам разрубить. Олег, дай-ка фонарик.
Я взял фонарь, передав ему взамен топор. Ребята начали набирать в охапку ветки.
Черт меня дернул в этот момент их напугать. Направив тусклый луч фонаря себе на лицо и, подсветив его снизу, громко гаркнул:
— Бу!
Ребята одновременно повернулись, затем подпрыгнули.
— А-а-а… — завопили они на весь лес и кинулись вниз.
— У-ха-ха… — засмеялся я, держась за остаток елового ствола. Обещал же пошутить, так нате вам. А как они напугались-то! Даже глаза их разглядел — круглые, большие, с олимпийский рубль размером, не меньше. Они сверкнули, будто совиные. Только вот что странно, ребята смотрели не на меня, а куда-то в бок.