Случайный роман (сборник)
Шрифт:
История шестая. Сбудется – не сбудется
Я не люблю летать. Боюсь. Раньше не боялась – однажды даже долетела до Аргентины с Уругваем. 23 часа в полете, и никакого страха. Потом были несколько раз Япония, Корея, Сингапур – тоже не ближний свет, но не боялась. А вот когда возвращалась из Индии, самолет так бросало над Гималаями, что началась паника. Я-то как раз не паниковала, а вот потом началось… Но если не летать, столько всего пропустишь. И стала я авиаалкоголиком. Выпью в аэропорту, как научили опытные летуны, а потом в самолете через каждые 20-30
Сейчас я стала как-то поспокойнее относиться к воздушным путешествиям, выработала себе дозу – одна банка пива на один час полета. И нормально. А недавно вообще пошла на рекорд – два с половиной часа пролетела на одной банке. Зато потом хорошо. Правда, стало происходить вот что – например, просто пивка с воблочкой, к примеру, выпью, и сразу хочется лететь.
Все это я рассказала про самолеты, чтобы плавно перейти к поездам, которые я люблю – сяду себе, вареную курицу яйцом крутым заедаю и попутчиков разглядываю да выслушиваю. И если в купе оказываются женщины, то мне уже точно не спать – до утра будут мне исповедоваться, рассказывать свои нехитрые истории. Не знаю, почему они всегда выбирают меня? Вернее, знаю. Да вы, наверно, тоже догадываетесь.
Однажды я вошла в купе, а там уже сидела и плакала молодая девушка. Не успела я поставить сумки, как она начала мне рассказывать, что ее бросил парень, которого она так любит, и теперь ей жить не для чего, и вообще больше она никому не верит.
Мне было жалко девушку, и я решила попытаться как-нибудь ее успокоить. И тут вдруг я вспомнила, что однажды, после концерта, я подписывала свои книги, и к моей ладони ручка как будто приклеилась, и я никак не могла ее стряхнуть. Пришла домой, попробовала проделать это еще раз с ручкой, потом с разными предметами – все ко мне прилипает. Демонстрирую друзьям, и все удивляются – надо же, да ты экстрасенс!
И вот про это дело я в поезде вспомнила, прилепила к себе на лоб подстаканник и объявила пораженной девушке, что умею предсказывать будущее. Велела положить ее правую руку на мою левую ладонь и внимательно слушать. Вспомнив лица и ужимки экстрасенсов, которых я видела по телевизору, и стараясь им подражать, я сказала девушке, что ровно через 14 месяцев (она ж молодая, ей 14 месяцев подождать вполне можно) она будет самой счастливой на свете – встретит новую любовь и выйдет замуж. Попутчица моя успокоилась и уснула, а утром мы были уже в Москве и распрощались.
Ничего особенного в этом не было, просто если весь мир театр, а люди в нем актеры, то мое актерское амплуа – утешительница. Я эту роль люблю, играю ее искренне, и она мне удается. Как удалась и в рассказанном выше эпизоде.
Живу я как и все – то дни не считаю, то тороплю, что-то помню, что-то забываю. И девушку из поезда я не вспомнила бы больше, если бы однажды мне не позвонила моя подруга и не сказала веселым голосом: «Ну что, Ларис, на свадьбу пойдешь? А что подаришь?»
Я сразу не поняла, о чем она спрашивает, пока не услышала, что подружка утром вынула газету из ящика, а там на последней странице письма читателей, и одно письмо – мне. Прямо так и написано, как девушка ехала со мной в поезде и я ей судьбу предсказала. И про 14 месяцев – что именно ровно столько их и прошло, и что именно все так и вышло, и что в субботу у нее свадьба, и что она меня приглашает.
Я очень радовалась за девушку и за себя тоже радовалась – надо же, просто так сказала, и совпало!
Но, ясное дело, газету не только моя подружка в этот день читала. И стали меня на улице останавливать. То застенчивая школьница: «Ой, Лариса, а можно мне за вашу левую руку подержаться, а то Денис мне третий день не звонит». То подошла объемная дама и командным голосом приказала левую руку вверх поднять – так ей удобнее. Да повнимательнее посмотреть – уйдет ли Николай Андреевич от жены к ней навсегда или так и будет заходить только по средам на два часа и без цветов.
Когда совсем старенькая бабулька попросила дать ей левую руку, я осторожно ее спросила: «Что, бабуль, замуж собрались?» А бабуля обиделась: «Ну как вы могли такое подумать. Я руку-то попросила зачем – за внучку переживаю – она в третий раз замуж выходит. Вот и хочу узнать – хоть этот-то не пьет?»
Дорогие мои девочки, женщины, тетки, подходите ко мне, спрашивайте, левая ладонь ваша, я вам всем что-нибудь наобещаю. И все сбудется. Или в крайнем случае – нет.
История седьмая. Не в сезон, в начале марта…
Я гуляю по двору с собачкой, то и дело останавливаюсь поболтать с его обитателями. Старушки на лавочке знают обо мне больше, чем я сама, с автолюбителями обсуждаю мою непрестижную, старенькую машину – пора, мол, Ларис, завести тачку покруче, как-никак тебя по телику показывают.
Такие же собачники, как я, вообще золотые люди – своих питомцев мы все называем доченьками и сыночками и ведем вокруг них добрые и важные разговоры.
А любимые мои собеседники – на глазах вырастающие девчонки. Не успеешь оглянуться, и уже не детки, а взрослые, равные рассуждалки. Иногда кажется, что это мои ровесницы, так они все знают. А спрошу, сколько сейчас ей уже лет, а в ответ – 14 или 15. Может, это не они спешат, а я всю жизнь отстаю?
Итак, я только-только вышла из «комсомольского» возраста. Кто не помнит – 28 лет. Так как комсомол – это «союз молодежи», а в 28 – пожалуйте на выход, значит, я уже перехожу в какую-то новую категорию. Несмотря на это, в зеркале еще не отражается женщина бальзаковского возраста, а, наоборот, отражается какая-то второгодница-переросток – худая, некрасивая и безо всякого опыта, судя по выражению лица.
Это время – как раз первый главный виток на винтовой лестнице моей жизни. До этого я болталась на ее первой ступеньке, мечтая хоть немного постоять на второй и не мечтая о третьей.
Спросите – а почему именно на винтовой? А потому, что когда на обычной, то видно – где начало, где конец и какой она вообще высоты. А винтовая уходит куда-то ввысь, и не знаешь, где же она кончает витки и возможно ли вообще туда подняться, на эту неведомую высоту, и не закружится ли голова, пока дотопаешь до самого верха.