Слуга Дракона
Шрифт:
По периметру броши шел бордюр из неповторяющихся символов – заостренных клинышков и треугольничков. Сначала Шарина посчитала их простым украшением, но более внимательный взгляд навел ее на мысль о письме. Перевести девушка не могла – да и вряд ли кто-нибудь из ее знакомых сумел бы, а предаваться бесплодным фантазиям времени не оставалось. Луна почти достигла своего зенита.
Шарина оттянула ворот туники и опустила брошь за пазуху, она скользнула и остановилась на животе над туго затянутым поясом. Золотая штуковина – даже такая тонкая, как эта, – ощутимо оттягивала тунику. Тяжелый металл… Пожалуй, такая брошка стоит побольше, чем весь отцовский постоялый двор.
Покончив с этим, девушка вошла в березовую рощу, преграждавшую ей дорогу к нужной арке. Деревьям удалось запустить корни в щели между плитами бывшей мостовой, но видать, не так много они вытягивали своими корнями: березки выросли довольно худосочными. И все равно, протискиваясь меж шершавых стволов, Шарина совсем запыхалась.
Когда деревья окончились, девушка остановилась оглядеться и внезапно поняла, что практически топчется на месте. С обеих сторон – чуть впереди от нее – вздымались колонны, которые вверху соединялись изогнутой аркой.
В отличие от всего прочего в городе, арка была изготовлена из какого-то незнакомого черного камня. Еще одна вещь (после трона), совершенно нетронутая временем. Поверх нее вились и свисали лианы, но ни одной из них не удалось внедрить свои корневища меж черных камней.
Шарина встала под аркой. Все пространство вокруг было окутано тенями, но точно посередине лежало светлое пятно. Девушка запрокинула голову, чтоб найти его источник.
Она обнаружила небольшое отверстие в самом верху арки. Падавший лунный свет позволял разглядеть, что его окаймлял узор, возможно, такой же, как на броши, лежавшей у Шарины за пазухой.
Сколь ни мало было отверстие, сквозь него как раз виднелась поднявшаяся в зенит луна. Белый диск холодно поблескивал над головой. Еще мгновение и…
Девушке показалось, она что-то увидела. Как-то раз на Овечью Ярмарку прибыл странствующий фигляр и принес с собой камеру обскура. Он поразил зрителей перевернутым изображением предметов на занавеси, размещенной позади устройства. Парень утверждал, что здесь замешано волшебство, и народ – как местный, так и пришлый – склонен был в это верить.
Один только Рейзе объяснял необычное явление прохождением света сквозь крошечное отверстие в дне коробки. Оптический фокус, сказал он. Не большее волшебство или чудо, чем радуга в небе. Шарина верила отцу, она знала: тот не станет лгать… скорее уж, выйдет голышом на улицу и станцует джигу. Но даже она тогда подумала: возможно, и в радуге присутствует элемент волшебства, о котором ее отец даже не подозревает.
Арка представляла собой еще одну камеру обскура, не более того. Проблема в том, что открывалась она в пустое небо, а образы, которые проецировались, были…
Она почувствовала, что тело ее растворяется, как соль в устье реки. Казалось, она стала частицей времени, путешествующей сквозь вечность: каждый утес, каждое дерево, каждое живое существо было Шариной ор-Рейзе, а она – ими всеми. Вселенная сверкала драгоценным занавесом вокруг нее. У девушка мелькнула мысль: наверное, именно таким видится мир Илне…
Нет, не может быть! Слишком уж здесь хорошо. Мир же, в котором жила ее подруга, наполнен болью и страданиями – это Шарина знала наверняка, как знала саму Илну. Теперь, увидев эту прекрасную вселенную, она испытывала жалость к подруге, рядом с которой выросла. Но, в конце концов, каждый сам выбирает свой жизненный путь…
В какой-то момент ее великолепное путешествие замедлилось. Вернее, не так: время не имело смысла в нынешнем существовании Шарины, но она почувствовала, что какие-то границы замыкаются вокруг нее.
Затем все остановилось. На мгновение девушке показалось, что она ослепла, но это было не так. Просто теперь она снова видела окружающий мир глазами – вместо того, чтобы быть самим этим миром.
… День клонился к вечеру и было гораздо теплее, чем когда Шарина покидала развалины древнего города. В конце аллеи девушка разглядела двух-, трехэтажные здания. Там суетились, занятые своими делами, люди, одетые в килты и легкие, свободные блузоны.
Мужчина входивший в аллею, увидел Шарину и замедлил шаги. Он нахмурился скорее недовольно, чем удивленно.
Девушку била легкая дрожь. Она не могла припомнить детали своего переноса в эту реальность, но осталось ощущение огромного, чистого счастья от слияния с вечностью. И отсутствие этой гармонии в настоящий момент угнетало и глодало ее душу, подобно раковой опухоли. В своем путешествии она была… она была всем! А сейчас…
Шарина опустилась на корточки, опустив голову и заставляя себя дышать медленно и глубоко. Вскоре дрожь унялась, она смогла наконец выпрямиться, ощущая некоторую неловкость от своей реакции. Хотя, чего уж там…
Человек, которому удалось спастись из морской пучины, лежит на берегу, кашляя и отплевываясь. А ведь она тоже тонула и растворялась, угодив в поток вечности.
По аллее, мимо нее, спешили какие-то люди, они бросали любопытные взгляды на девушку. Их говор не сильно отличался от того, что она слышала на улицах Вэллиса. Несмотря на некоторый акцент, Шарина в общем улавливала, о чем говорят местные жители.
Она огляделась и решила: надо перевесить нож за плечо – так чтобы его скрывал свободный плащ. Похоже, здесь было не принято ходить вооруженными по улице. Пектораль по-прежнему находился там, куда она его поместила, – девушка ощущала тяжесть золота. Она сделала еще пару глубоких вдохов и приготовилась выйти из аллеи.
И только тогда обратила внимание на здание слева от себя. Местами штукатурка обсыпалась, и Шарина могла видеть под ней все те же каменные блоки, из которых был выстроен древний город – место ее встречи с Драконом.
Распрощавшись с Гарриком и двумя женщинами, Катчин-мельник понуро побрел по набережной. Он постоянно спотыкался, поскольку неровности каменной мостовой плохо были видны в неверном свете волшебного моста, а глаза Катчину застилали слезы обиды и разочарования.