Слуга короны

Швец Дмитрий

Молот вдохнул полной грудью воздух речного квартала. Меня же чуть не вывернуло от тяжелого запаха: тут пахло рыбой, гнилью, потом, разложением и дерьмом. Улыбаясь, Молот выдохнул.

– Запах денег, – произнес он. – Чуешь, Медный, этот запах? Запомни его, брат, так пахнут деньги вербовщиков.

– Хреновая у нас работа, ежели так воняет, – ответил я.

– Дурак, – обронил Молот, – это не работа так воняет, это деньги так пахнут. А работа у нас, ты прав, хреновая, но пахнет по-другому. Пахнет она кровью, выбитыми зубами и сломанными ребрами. Драться-то не разучился? – спросил он, и его правый глаз чуть сощурился. –

Помню, как ты наподдал Алеку с Темной улицы, чтоб не приставал к малышке Феригов. Они потом тебе фрукты таскали и свадьбу готовили.

– А потом она умерла, но ты этого уже не видел, – оборвал я не самые приятные воспоминания о первой потерянной любви.

Молот с грустью посмотрел на меня, но извиняться не стал. Не в его это природе, извиняться перед подчиненными в присутствии других подчиненных. Вот если бы мы были один на один, тогда… Да он и тогда бы не стал.

– Ладно, – сказал он, – вперед не лезь и делай все как я.

– Ага, – откликнулся Гробовщик, – слушай его больше, враз с ангелами разговаривать будешь.

– А ты не лезь! – рыкнул Молот. – Я брата обучаю.

– Ну-ну. – Гробовщик отвернулся и, положив руку на мое плечо, шепнул на ухо: – Ты, главное, в стороне держись, тогда, глядишь, и не зацепят.

– А что, будет драка? – спросил Треска, он страсть как не любит всех этих драк, особенно после Восбура.

– Это как доведется, – сказал Молот и поправил оружие. – Ребята, вы только не тушуйтесь. Здесь давненько никого из наших не было, так что они и думать о нас забыли. И не стоит думать, что мы портим кому-то жизнь. Нет, не портим, а, если хотите, делаем благое дело. Для многих из них это шанс сытно жрать да дожить до старости. Посмотрите на это, ну разве уважающий себя человек сможет жить в такой грязи? Рядом со всем этим и наша работа не кажется такой хреновой, а, Медный?

– Слабоваты их шансы до старости дожить, – рассудительно изрек Следопыт. – Вот попадут к нашим сержантам и будут нас проклинать. Здесь они хотя бы свободны от рождения до гроба, а там чуть что не так – и в первый ряд, под стрелы.

– Может, и так, но это уж кому как повезет, – сказал Молот и направился к тому, что тут именовалось таверной.

Будь я хозяином этого заведения, я бы удавился. Стоять у самой реки, вдыхать всю эту вонь, обслуживать всю местную шушеру, состоящую в основном из бандитов и убийц, подавать давно прокисшее пиво и не разбираться в вине. Готовить на обед водяных крыс – вершина, на которую он смог забраться. Но его просевшее в сторону реки заведение пользовалось популярностью у местных ребят. А я, со всей своей тягой к прекрасному, едва сводил концы с концами. Столько народу сразу я видел только на поминках да на рождении. И если бы не помощь Молота, наверное, лишился бы дома. Впрочем, я и так его лишился, как раз с помощью Молота.

Мы вошли в трактир и я возблагодарил бога за предусмотрительность брата. Это он приказал нам сменить форму на одежонку попроще. Внутри набилось человек двести, они горланили песни, обсуждали сделки и налеты, били друг другу морды и делали все это одновременно. Меня передернуло, когда я представил себе такое в моем старом, добром, подпирающем западную стену Триита трактире.

Молот кивком указал на свободный стол в углу и прокричал мне в ухо:

– Стол для нас держат. Садись и не бойся есть и пить, хозяин наш человек, не отравит.

Я

послушно сел за стол и начал разглядывать бегающих по неструганым доскам тараканов. Они носились туда-сюда, никого не смущали и не смущались сами. Казалось, без них это заведение осиротеет. Вот один, посмелей да пожирней, поднял усы и уверенно двинулся на меня. Он приближался к руке, шевеля усищами, замирал при каждом шаге и поглядывал в мою сторону. Ему оставалось пройти несколько шагов, чтобы выяснить отношения с человеком, усевшимся за его стол, но грязная тряпка смахнула его со стола, и пропитой женский голос прокричал:

– Мальчики, заказывать что будем?

Я поднял глаза и остолбенел. Шепот подмигнула мне и слегка улыбнулась.

– Не тяни, – сказала она и сунула мне в руку бумажку. – Вон тех бойся. Видишь, за столом напротив входа, они очень не любят нездешних, к тому же, не дай бог, решат, что ты мне глазки строишь, тогда… – Она покачала головой. – Медный, недоумок, хватит пялиться на меня. Они же тебя порешат. Вон тот, волосатый, вроде как ухаживает за мной.

– И ты что? – сдерживая улыбку, спросил Следопыт.

– Как что? – удивилась Шепот. – Отвечаю ему взаимностью.

Следопыт не сдержался и захохотал во всю глотку. Волосатый, корча недовольную рожу, медленно поднялся и двинулся к нам, расшвыривая по углам тех, кто не успел от него увернуться.

– Они к тебе пристают? – басом спросил он и обнял Шепот за талию. Талия хрустнула.

– Ну что ты, радость моя, они же еще совсем дети, а мне по душе настоящие мужики. Ты, например. – Она привстала на носочках и поцеловала его в щеку. – Значит, пива и по крысенку? – спросила она у нас, я кивнул. – Не пожалеете, ребята, – засмеялась она, – крысята свежие, утром пойманные. Объеденье просто, пальчики оближете! – Она поднесла ко рту и чмокнула кончики пальцев, но глазами показала, чтоб мы не притрагивались к этой дряни.

– Я слежу за вами, – произнесло волосатое чудовище и удалилось тем же манером, что пришло, и встававшие у него на пути разлетались по углам, а он спокойно дошел до своего места и принялся за нами следить.

Шепот вернулась, швырнула на стол крысят, скорчившихся на грязных приплюснутых тарелках и, вильнув задом, побежала дальше.

Жуткое зрелище представляли из себя эти самые крысята. Меня выворачивало от одного вида этих неободранных созданий с жалобно открытыми ртами и маленькими, злобно выпученными глазками. Поганец корчмарь даже не потрудился их выковырнуть. Впрочем, на его месте я бы тоже не стал себя утруждать. Зачем, если местная публика и так сожрет любую дрянь. И для нас не стоит стараться. Глаза небось считаются чем-то вроде деликатеса. Я слыхал, что где-то улиток вареных едят и пальцы облизывают. Фу-у, гадость.

Громила продолжал пялиться на нас, и пришлось откусить кусочек от этой дряни. Я-то сперва шкурку содрал, а вот Треска и этого делать не стал. На вкус они оказались еще хуже, чем на вид.

– Не отравиться бы, мать его, – простонал я, – по-моему, уже отравился.

– А по-моему, не так плохо, – отозвался Треска, дожевывая последний кусок.

– Да тебе хоть змею в яде зажарь, ты и то рад будешь.

– Змеи очень вкусные, – произнес Следопыт, – если их зажарить правильно.

– Да пошел ты, – рыкнул я, – не понимаешь ни хрена в еде – не лезь. А я люблю поесть плотно и со вкусом.