Слуги этого мира
Шрифт:
– Это бред. Должен же быть кто-то еще. Ну хоть кто-нибудь?
Ти-Цэ безжалостно хранил молчание.
Помона повернулась к Пэчру лицом. Старая звезда должна была вот-вот затопить его своими лучами. С минуты на минуту во всех домах откроются ставни, склонится к сочной от росы траве скот. Дети разбудят матерей и отцов. Возобновится стройка новых домов. В Пэчре начнется новый день, сотни жизней и судеб очнутся ото сна. Проснутся, не подозревая о том, что могут оказаться в робких руках Помоны.
Она не представляла, кого можно было поставить на ее место, чтобы не пришлось потом об этом
Что, если
– Ти-Цэ, ты сказал, что это судьба.
– Верно.
– Но я не верю в судьбу.
– Ей нет до этого дела, – пожал плечами он.
Помона заламывала руки. Ну вот как ему еще объяснить?
– Ваши навыки держаться и вести себя в обществе, не всегда благосклонном, тому очередное доказательство, – настаивал Ти-Цэ. – Эти умения выкручиваться из опасных конфликтов…
– Они достались мне не от хорошей жизни, Ти-Цэ.
Страж промолчал.
– Ладно, как бы там ни было, – Помона зачесала вновь запутавшиеся волосы назад; спорить у нее не было сил, – я заперта здесь?
– Не совсем вас понимаю. Как видите, ваше тело не скованно.
– О, нет, ты понимаешь. Не заставляй повторять вопрос.
С минуту Ти-Цэ молчал. Хоть Помона и стояла спиной к нему, она знала, что его лицо за намордником как-то изменилось. Она обернулась и увидела то, что ожидала увидеть: в его взгляде читалась оценка. Будто он сам поверил во все то, что наговорил об избранности Помоны две минуты назад.
– Что ж. – Он лениво склонил голову на бок. – Пожалуй, что заперты.
– Значит, я действительно не могу покинуть Серый замок даже на время?
– Конечно, нет, ведь вы сами к этому не готовы.
Помона потупилась. Сказать ей было нечего. На Помоне не было цепей, а на вратах Серого замка – замка, но за его пределами ее поджидало целое поселение любопытных. Впервые в истории Нового мира на должность Посредника появился кандидат, и оказалась ей старая дева Помона. Если она явится к ним сейчас, в самое пекло сплетен, ее разорвут на части. А когда поймут, что ее выбрали еще и ошибочно – вытрут об то, что от нее осталось, ноги.
– Ты хочешь, чтобы я сказала, как есть?
Она отвернулась от его вопрошающих глаз и уставилась на стенку медного купола.
– Величайшая ценность разрастающейся цивилизации – потомство. Новые поколения. Вы сами постоянно так говорите в школах. Я не смогла принести в Новый мир даже этого. И ты думаешь, что я могу встать во главе цивилизации?
Ти-Цэ молчал столь долго, что Помона сама повернулась к нему. Ей показалось, что глаза Стража трясутся в глазницах даже сильнее, чем обычно. Будто он изо всех сил старался не отвести от нее взгляд.
– Люди меня ненавидят, – сказала Помона. – Ты действительно веришь, что они захотят видеть меня главой своего мира?
– Никому не нравится тот, перед кем приходится признавать свою неправоту, – ответил Ти-Цэ. – Большинству требуется время, чтобы договориться с собой и признать ошибку. Но есть и те, кто, однажды увидев в другом истину, тут же следует за ней. – Ти-Цэ кивнул в ответ на недоумение Помоны. – Та молодая девушка из поселения, которая заступилась за вас. Поверьте, Ханна лишь первая. Вслед за ней очень скоро появятся другие.
– Если она «поняла истину», пусть и занимает место Посредника. На здоровье, желаю ей не подавиться.
– Она не сможет, – сказал Ти-Цэ, едва не разобрав слова на слоги. В его голосе вновь поднималось раздражение, которое довело вчера Помону до слез. – Ханна – не более, чем отражение того факта, что человечество по-настоящему нуждается в вас. Вы – та женщина, которая…
– Женщина?! – вскрикнула Помона и захохотала, перекрывая рвущиеся из горла рыдания. – Вот, Ти-Цэ, вот! Ты требуешь от меня осознать себя как Посредника в то время, когда я не могу осознать себя даже как женщина. Диана – женщина. Ханна – женщина. И даже моя мама – женщина. Ну а я, Ти-Цэ? Для этого мира я – просто человек, без пола и без будущего.
– По какому признаку лично вы определяете для себя, кто женщина, а кто – нет? – спросил Ти-Цэ на удивление спокойно. Но вопрос был риторическим, и они оба знали на него ответ. – Кому-то будет достаточно заглянуть вам под юбку, чтобы разрушить сомнения. А вам важно, сколько людей из-под нее вышло. – Ти-Цэ помолчал, будто рассчитывал получить от Помоны улыбку. Но, не дождавшись ее, продолжил голосом, который был лишь на полтона громче поднимающегося к вершине Серого замка ветра: – Не количество детей и не наличие мужчины рядом делает женщину женщиной. Но сочувствие. Доброта. Потребность заботиться. И умение прощать. – Он задержал голову в очередном поклоне. – Вы – настоящая женщина. Стражи всегда видели это. И хотели, чтобы человечество возглавила такая, как вы.
Помона попятилась от огромного мужчины, но тот никак на это не отреагировал. Только пристально посмотрел на нее янтарными, дрожащими в глазницах глазами.
Он не шутил.
– Помона. Новые… жители поселения вне всяких сомнений крайне важны для роста цивилизации. Но количество еще не говорит о качестве. Вы должны думать о нем. О том, чтобы те, кто живет, жили по-людски, иначе какой вообще смысл множить горе?
– Я не понимаю, что ты…
– Мы дежурим у человеческих домов днем и ночью. И как никто знаем, что за дверьми звенит не только детский смех, но и плачь, пощечины, крики и ругань.
Помона вытаращилась на Стража. Он отвел глаза.
– Не каждый многодетный поселенец хочет дожить до рассвета. Постарайтесь это понять. Этот мир нужно сделать… более подходящим для людей. И это по силам только самому человеку. Мы, Стражи, признаем, что не годимся для этого, и нуждаемся в вашей помощи.
Две долгих минуты Помона смотрела на Стража, не отрывая от него глаз. Ти-Цэ стойко выдерживал ее взгляд, давая понять, что говорит серьезно, как никогда.
Во второй раз за это бесконечное утро Помона медленно опустилась в плетеное кресло. На подносе перед ней стояло блюдо отварного картофеля, рыбное филе, свежий хлеб, банка молока и большая чаша с фруктами. Плоды были размером с яблоко, бордовые, с пушистой кожурой.