Слуги сумерек
Шрифт:
– Да, малыш, – Кристина улыбнулась. – Он неплохой парень.
– Вроде нас, – сказал Джой.
– Вроде нас, – согласилась она.
Прошло уже несколько часов, хотя до наступления темноты было еще далеко. Послышался шум летящего вертолета.
– Они приземлятся на поляне и оттуда на лыжах двинутся к нам, – предположил Чарли.
– Мы едем домой? – спросил Джой.
– Да, малыш, едем домой. Надевай куртку и перчатки, собирайся, – сквозь слезы облегчения и радости сказала Кристина.
Мальчик бросился к сваленной в углу теплой одежде.
Обращаясь к Чарли, Кристина сказала:
– Спасибо тебе.
– Я подвел вас, – откликнулся он.
– Нет. Конечно, в конце нам сопутствовала удача…
Нерешительность Барлоу, а потом летучие мыши. Но если бы не ты, нам бы не дожить до этого. Ты действовал как надо. Я люблю тебя, Чарли.
Он не решался ответить тем же, потому что обнять ее можно было, только обняв и Джоя, а с мальчиком он все еще чувствовал себя немного скованно, хотя изо всех сил старался поверить в то, что объяснение Барлоу было правдой.
Джой, наморщив лоб, подошел к Кристине; тесемки на его капюшоне висели слишком свободно, а он никак не мог развязать узел, чтобы затянуть их потуже.
– Мам, зачем на капюшоне эти шнурки от ботинок?
Кристина, улыбаясь, взялась помогать ему.
– Я думала, ты уже умеешь завязывать шнурки.
– Конечно, умею, – гордо сказал мальчик, – но они должны быть на ногах.
– Боюсь, что тебя нельзя будет назвать большим мальчиком, пока ты не научишься завязывать шнурки, независимо от того, где они находятся.
– Черт. Тогда мне никогда не стать большим.
– Ну, ты и не заметишь, как вырастешь, – сказала Кристина, завязав тесемки.
Чарли смотрел, как она обняла сына. Он вздохнул и покачал головой.
– Я тоже люблю тебя, Кристина. Честное слово, люблю, – промолвил он.
После двух дней в больнице Рено, после бесконечных врачей и медсестер, после нескольких интервью полиции и одного прессе, после двух ночей, когда ему удавалось уснуть, только приняв снотворное, Чарли наконец уснул сам, без всяких лекарств.
Он спал, и ему снилось, что он занимается любовью с Кристиной; и это была не просто сексуальная фантазия, а скорее воспоминание о той ночи в хижине. Никогда он не предавался любви с такой полнотой, как той ночью с Кристиной; а на следующий день она неожиданно для самой себя призналась ему, что ей никогда и в голову не могло прийти вести себя с другими мужчинами так, как она вела себя с ним. И теперь, во сне, они соединились с той же ошеломляющей страстью и силой, отбросив всякую сдержанность. Но во сне, так же, как и в реальности, было что-то.., дикое, свирепое, животное, словно секс, соединивший их, был больше, чем проявление любви или влечения, словно это был ритуал полного подчинения его души Кристине, а следовательно, и Джою.
Когда Кристина оказалась сверху и он глубоко проник в нее, фантазия отделилась от реальности – пол под ними разверзся, вдоль дивана прошла трещина, которая становилась все шире; и хотя оба – и Кристина, и Чарли – сознавали опасность, но ничего не могли сделать, чтобы спастись, а лишь теснее прижимались друг к другу; а трещина увеличивалась, и они вдруг поняли, что внизу притаилось что-то ужасное и алчное; Чарли хотел выйти из нее, бежать, кричать, но не мог, а лишь плотнее прижимался к ней; а диван рушился в образовавшуюся пропасть, и они падали вниз, и пол хижины смыкался над ними…
Он рвался с больничной постели, задыхался и хватал руками воздух.
На соседней кровати, посапывая, крепко спал человек.
В палате было темно, несмотря на маленькие ночники, горящие в ногах каждой постели, и тусклый лунный свет в окне.
Чарли прислонился к спинке кровати.
Постепенно сердцебиение стало тише; дыхание нормализовалось.
Он был мокрый от пота.
Вместе с этим сном к Чарли вернулись все его сомнения, касающиеся Джоя. В тот день из Оранжа прилетела Вэл Гарднер и забрала мальчика с собой; Чарли было искренне жаль расставаться с ним. Он был такой милый, добродушный, в нем было столько наивного детского озорства, что персонал клиники привязался к нему всем сердцем, а Чарли его частые визиты помогали коротать время. Но теперь после ночного кошмара, возникшего в результате его подсознательных переживаний, Чарли снова был в мучительном смятении.
Он привык думать о себе как о человеке добром, совершающем благие поступки, старающемся по мере сил помогать невиновным и наказывать виноватых. Именно поэтому его привлекала деятельность частного сыщика.
Сэм Спейд, Филипп Марлоу, Лью Арчер, Чарли Гаррисон: эти люди были известны как высоконравственные, достойные восхищения, возможно, в чем-то даже герои.
Итак. Что, если? Что, если это Джой вызвал летучих мышей? Что, если Чубакка – это Брэнди, который дважды погибал и которого дважды оживлял его хозяин? Что, если Джой был не подсознательным экстрасенсом, как полагал Барлоу, а демоном, как утверждала Спиви? Безумие. Но все же? Как должен вести себя добрый человек в подобной ситуации? Какие действия будут правильными?
Несколько недель спустя апрельским вечером Чарли оказался на кладбище домашних животных, где был похоронен Брэнди. Он появился там после закрытия, когда уже стемнело; с собой у него были мотыга и лопата.
Он нашел могилку с маленькой мемориальной доской, как и говорила Кристина, на холмике между двумя индийскими лаврами; трава в лунном свете казалась серебряной.
БРЭНДИ
Любимой собаке и другу
Чарли постоял, рассматривая могилу, – ему очень не хотелось приступать к задуманному, но он понимал, что выбора нет. Он не обретет покой, пока не узнает правды.
Кладбище окутывала ночная мгла и сверхъестественная тишина; здесь спали вечным сном кошки, собаки, хомяки, попугаи, кролики и морские свинки. Дул мягкий прохладный ветер. Слегка шевелились ветви деревьев, издавая чуть слышный шорох.
Чарли снял куртку, поставил фонарь и взялся за дело.
Его рана быстро заживала, значительно быстрее, чем предсказали врачи, но все же он еще не обрел прежней формы, и вскоре мускулы заныли от физической работы. На глубине чуть больше полуметра лопата ударилась обо что-то твердое и пустое. Через несколько минут Чарли откопал гроб – грубый сосновый ящик, белевший в лунном свете, на фоне черной земли.