Слуги сумерек
Шрифт:
– Итак, полиция ищет не только меня, – заключил Чарли, – но и Грейс Спиви. Это уже отрадно.
– Это верно, только они ничего не смогут ей предъявить, – сказала Кристина. – Она чересчур умна и коварна для них.
– Ведьмы не боятся полицейских, – мрачно заметил Джой.
– Не стоит отчаиваться, – подбодрил их обоих Чарли. – Если бы вы видели эти дыры у нее на ладонях, если бы вы слышали, какой бред она несет, вы бы поняли, что она балансирует на краю пропасти. Меня совсем не удивит, если при очередном разговоре с полицией она будет бахвалиться перед ними своими подвигами.
– Послушайте, – сказала Кристина, – ее, очевидно, разыскивают в округе Оранж или в районе Лос-Анджелес, но никак не здесь. Почему бы нам не позвонить в полицию – разумеется, анонимно – и не сообщить им, что она в этих краях.
– Превосходная мысль, – сказал Чарли.
Он позвонил из телефонной будки и был весьма краток. Он говорил с дежурным сержантом Пуласки, сообщив ему, что к произошедшему тем днем инциденту в мотеле «Тихая пристань» причастны Грейс Спиви и ее Церковь Сумерек. Он описал белые фургоны и предупредил, что члены секты вооружены автоматами. Он повесил трубку, не обращая внимания на вопросы сержанта.
Вернувшись в машину, Чарли снова развернул газету, нашел в разделе объявлений рубрику «Продажа автомобилей» и углубился в чтение.
Дом был небольшой, но опрятный. Одноэтажный коттедж под двускатной крышей с фронтоном – стиль, который редко встретишь в Калифорнии, – выкрашенный голубой краской, с белыми ставнями и белыми же оконными рамами. Фонари в конце дорожки и на крыльце напоминали латунные корабельные светильники. Дом походил на тихую гавань, в которой можно укрыться от шторма и всяких превратностей судьбы.
Внезапная ностальгия по собственному дому охватила Чарли, он почувствовал запоздалую горечь, вспомнив о том, что сообщил ему утром Генри Рэнкин: его дом, так же как и Кристинин, сгорел дотла. Он убеждал себя, что страховка возместит ущерб, что не стоит оплакивать прошлое, что в жизни есть более важные вещи, чем те, что сгорели в огне. Но сейчас, как бы ни увещевал себя, не мог избавиться от тупой боли в сердце. Стоя в промозглых февральских сумерках под проливным дождем, усталый, обремененный грузом ответственности за безопасность Кристины и Джоя (бремя, тяжесть которого час за часом все увеличивалась), он не мог избавиться от щемящей тоски по любимому креслу, книгам и мебели в своем кабинете.
».Хватит, – гневно приказал он себе. – Нет времени на сантименты и жалость к самому себе. По крайней мере, если мы собираемся жить дальше».
От его дома осталась куча щебня.
Его любимое кресло обратилось в прах.
Его книги превратились в дым.
Втроем в сопровождении Чубакки они поднялись на крыльцо и позвонили.
Дверь открыл седой мужчина, на вид лет шестидесяти с лишним, в коричневом вязаном кардигане.
– Мистер Мэдиган? – осведомился Чарли. – Я звонил вам некоторое время тому назад по поводу…
– Вы Пол Смит, – сказал Мэдиган.
– Он самый.
– Проходите, проходите. О, да у вас собака. Можете привязать ее на крыльце.
Кинув взгляд мимо хозяина дома в глубину гостиной, где лежал светло-бежевый ковер, Чарли заметил:
– Боюсь, мы наследим у вас. Там на дорожке – тот самый фургон?
– Точно, – сказал Мэдиган. – Секундочку, я только возьму ключи.
Они молча ждали, пока он ходил за ключами. Коттедж стоял на высоком холме, с которого открывался вид на Санта-Барбару. Сквозь плотную пелену дождя внизу тускло мерцали огни города.
Когда Мэдиган вернулся, на нем был плащ с капюшоном и высокие резиновые калоши. Янтарный свет, отбрасываемый фонарями, смягчал некоторую грубоватость изборожденного морщинами лица. Если бы они снимали фильм и искали актера на роль благодушного старикана, Мэдиган подошел бы как нельзя лучше. Мэдиган принял Кристину и Джоя за жену и сына Чарли и посетовал, как они рискнули выйти на улицу в такую отвратительную погоду.
– Мы родом из Сиэтла, – солгала Кристина. – И такая погода для нас – привычное дело.
Тем временем Джой все больше уходил в себя. Он не разговаривал с Мэдиганом и даже не улыбнулся, когда тот пытался подтрунивать над ним. Впрочем, если не знать, каким общительным ребенком он был, его неразговорчивость легко можно было принять за обычную застенчивость.
Мэдиган горел желанием сбыть с рук джип-фургон, хотя и не отдавал себе отчета, что проявлял свое желание чересчур откровенно. Он считал, что ведет себя сдержанно, но без конца твердил о маленьком – всего тридцать две тысячи миль – пробеге, о протекторах, которые почти как новые, и прочих достоинствах машины.
Чарли быстро сообразил, что к чему. Год назад Мэдиган стал пенсионером и ощутил, что на одну скромную пенсию и пособие службы социальной защиты трудно вести образ жизни, к которому они с женой привыкли.
У них было два автомобиля, моторный катер и джип-фургон, не считая двух снегоходов. Теперь им приходилось выбирать между морским туризмом и зимними видами спорта, и они решили избавиться от джипа и снегоходов.
Мэдигану было досадно, он сетовал на правительство, которое тянуло с него налоги, когда он был помоложе.
– Выдирай они всего на десять процентов меньше, у меня бы сейчас была такая пенсия, что остаток жизни я провел бы как король. Но они забирали мои денежки и пускали их на ветер, да-да, пускали на ветер.
Хотя, кроме двух лампочек, горевших над гаражом, другого освещения поблизости не было, Чарли отметил, что фургон находился в приличном состоянии, нигде не поржавел и не нуждался в ремонте. Двигатель заводился с пол-оборота, не чихал и не стучал.
– Если желаете, можете попробовать на ходу, – предложил Мэдиган.