Служанка с Земли: Радужные грёзы
Шрифт:
Шестнадцатилетняя Лиланинэль выглядела воинственно и сосредоточенно, когда произносила всю эту речь. Несмотря на хрупкость фигурки и кукольную внешность, по крепко сжатым кулачкам было ясно, что донтрийка испытывает очень сильные эмоции. «Скорее всего, она даже нарушила запрет отца не подходить ко мне, так как впервые решилась заговорить за всю поездку», – подумала я.
– Ты переживаешь, что из-за меня и Ладислава Донтрий рассорится с Норгешем, и твоя свадьба с Леандром Кьянто теперь не состоится? – мне необходимо было понять, отчего принцесса испытывает настолько сильные негативные эмоции.
Сейчас вспомнилась характеристика Леандра в адрес Лиланинэль «холодная рыба», и я усмехнулась. О, это совершенно не так! Просто Леандр в силу своей неопытности не понял, что принцессу, как и всех донтрийцев, с самого рождения учили прятать свои чувства. В отличие от норгешцев в их культуре принято не выказывать своего истинного отношения к вещам, выглядеть максимально невозмутимо и хладнокровно. Но даже за то недолгое время, что я пробыла с этими людьми, я научилась угадывать их эмоции под масками безразличия по мельчайшим сокращениям мимической мускулатуры и наклону головы. Сейчас же Лиланинэль испытывала настолько яркое возмущение, что скрывать его ей не удавалось. Кровь отхлынула от её лица, сделав его ещё белее.
– Моя свадьба в этой ситуации волнует меня меньше всего, – произнесла она ледяным тоном, надменно задрав подбородок. – Повторюсь, ты похитила чужого ребёнка. Не знаю, как у Вас в Норгеше это карается, а может и вовсе считается нормальным, но у нас похищение ребёнка – серьёзнейшее из преступлений. Хотя мы и живём в разы дольше, чем норгешцы, дети у донтрийцев появляются реже. Донтрийка может родить одного или максимум двух детей за всю свою жизнь. Это у вас можно оставить ребёнка на произвол судьбы или наплевать на его здоровье, у нас же дети – одна из величайших ценностей! И мне просто омерзительно находиться рядом с женщиной, которая отобрала у кого-то самое дорогое, что тот имел, – и она презрительно скривила уголки губ, смерив меня уничижительным взглядом.
Впервые за всю нашу поездку я вдруг поняла, насколько сильно отличается менталитет и мировоззрением норгешцев от донтрийцев. Первые, не вдаваясь в детали, хотели казнить Славика из-за его биологических родителей, и я с трудом смогла вырвать малыша из цепких лап архангелов, для вторых же жизнь Ладислава – сама по себе ценность, а я – мерзкая женщина, совершившая непростительное преступление. Невольный вздох не то облегчения, не то радости вырвался у меня из груди. Лиланинэль удивлённо приподняла бровь, увидев, что на её оскорбления я лишь искренне улыбнулась. Я поспешила объясниться:
– Лиланинэль, всё совершенно не так, как ты подумала. Я спасаю Ладислава, честное слово! По законам Норгеша его должны были казнить, как сына от смешанного брака.
– Казнить? Ребёнка?! – как бы девушка ни старалась держать себя в руках, это удавалось ей плохо.
Её голубые глаза существенно увеличились, а лицо приобрело потрясённое выражение. Эти два слова просто не сочетались в голове девушки, чему я по-настоящему порадовалась. По крайне мере в Донтрии никто не будет пытаться убить Ладислава из-за его не совсем чистой родословной.
– Ты мне врёшь! – принцесса не хотела мне верить, и я прекрасно её понимала.
На Земле никому бы и в голову не пришла такая дикость. Хотя… это касается продвинутых европейских стран. Кто знает, какие законы царят в отсталых? Я где-то читала, что в языческих племенах было принято заживо хоронить младенцев при строительстве нового дома с целью задобрить духов.
– Не вру, – покачала я головой. – Если не верите, спросите Винсента, он всё подтвердит. Он сам помог нам выбраться из особняка Кьянто, когда там завязалась магическая дуэль с архангелами Его Величества. Да и князь Валерн там тоже был и сражался.
Я специально построила фразу так, чтобы показалось, будто свои боевые ранения князья получили именно в магической дуэли. Мне не хотелось, чтобы всплыла история о драке между братьями. На текущий момент, это была лишь неподтверждённая догадка принцессы. Лиланинэль продолжала смотреть на меня недоверчиво, но быстро опомнилась, что истинная донтрийка не должна выказывать своих эмоций, и глубокие морщины на её лбу моментально разгладились.
– Как выяснилось, Адель, бывшая супруга лорда Кьянто, изменила мужу с каким-то горожанином, не обладающим магией, в результате чего Ладислав оказался смеской, – произнесла я, внутренне подивившись, насколько же быстро шестнадцатилетняя донтрийка может полностью расслабить мышцы лица. Пройдёт несколько лет, и прочитать её эмоции станет просто невозможно. – В Норгеше власть держится на магических родах, а потому соблюдение их чистоты – вещь первостепенной важности. Детей от смешанных связей, как и простолюдинов, нарушивших закон, ждёт казнь.
– Поня-я-ятно, – протянула принцесса, и теперь я уже не могла предположить, что она обо всём этом думает.
К этому моменту вся спесь с принцессы слетела, хотя какая-то доля подозрительности осталась.
– Но лорд Кристиан Кьянто наверняка привязался к Ладиславу, которого он всё это время считал своим собственным сыном. Неужели он вот так просто отпустил тебя с ним? – задала она следующий вопрос.
Перед моими глазами живо встала сцена, как с крупными каплями пота на лбу и вздувшимися венами на руках Кристиан из последних сил удерживает архангелов, чтобы я и Ладислав могли выпрыгнуть через окно. Эту сцену в голове тут же сменила другая, где мы сидим на иррисе Винсента, а вдалеке обрушивается горящая крыша особняка Кьянто. Сердце защемило грустью. Мог ли хромой калека спастись? Вряд ли… Этот побег можно было бы охарактеризовать многими словами, но уж точно нельзя было сказать, что он дался всем его участникам «вот так просто». Я мотнула головой, отгоняя печальные мысли о Кристиане, и произнесла:
– Да, он отпустил меня с Ладиславом, а кроме того, задержал архангелов, которые пришли за ребёнком, чтобы дать время мне и Винсенту увести Ладислава как можно дальше.
Лиланинэль задумчиво кивнула каким-то своим мыслям. Кажется, мои последние слова успокоили принцессу, потому что впервые за весь разговор её напряжённые плечи расслабились.
Пока она не озвучила очередной вопрос, я перехватила инициативу:
– Принцесса, неужели Вам всего шестнадцать лет?
Не то, чтобы меня действительно это интересовало, но уж больно скептически настроена была девушка для своих шестнадцати. Обычно юные барышни весьма впечатлительны и верят практически на слово другим людям.
– Вообще-то, такие вопросы невежливо задавать девушкам, тем более лицам королевской крови. Это считается оскорблением. – Вновь тень высокомерия на миг пробежала по красивому лицу. – Но раз уж ты из Норгеша, то на первый раз я прощаю. Мне сорок восемь, – торжественно произнесла принцесса, от чего я чуть было не поскользнулась на пологом песке и не упала плашмя в воду.
– С-сколько? – эта информация меня поразила до глубины души и прежде, чем я подумала, у меня вырвалось. – Вы соврали Леандру?!