Служба на купеческом корабле
Шрифт:
— Право, дорогая, когда рассылаешь так много визитных карточек, не следует делать излишних расходов. Карточки в три шиллинга и шесть пенсов достаточно хороши и велики.
— А за гравирование четырнадцать пейсов.
— Хорошо; это только первый расход.
— Л вот это ленты для шляпок наших девочек. Я купила их в магазине «Ватерлоо» очень дешево; они хорошенькие, цвета свечки.
— А ты говорила о платьях?
— Да, моя любовь; у Салли и Пегги есть по белому платью; Бетти я дам надеть мое собственное.
Разница между «беседой» и раутом состоит в следующем:
Вот почему я пользуюсь удобным случаем и сообщаю, что моряки уже давно пьют одну смесь, которая у них известна под именем «географфи», а это только слегка испорченное название его науки. Теперь я предложу лорду Г. рецепт этого прекрасного питья.
Возьмите оловянную кружку, налейте в нее очень дурно пахнущей запасной воды. Прибавьте туда немного уксусу, набросайте в жидкость корабельных сухарей, наломанных маленькими кусочками. Хорошенько смешайте все указательным пальцем. Потом указательным и большим пальцами вынимайте кусочки сухаря, кушайте их один за другим с какой угодно быстротой и запивайте жидкостью.
Это был бы самый подходящий напиток для географического общества. Назван он «географфи» не без причины: уксус с водой изображают море, а плавающие сухари — материки и острова, омываемые им.
Неужели, милорд, вы не поблагодарите меня за это сообщение?
Но мы должны вернуться к «беседе» доктора Фезибля и его жены.
Общество собралось. В дверь то и дело стучали. Всю улицу изумлял шум колес и треск железных подножек наемных экипажей. Доктор Фезибль достал несколько портфелей с печатными брошюрами, несколько индусских идолов из лавки на улице Уордоур, снабдил их ярлыками и названиями, и еще несколько сборных вещей, которые могли служить темой бесед.
Общество состояло из многих врачей и их жен; великий мистер Б. и веселый мистер В. тоже явились. Было тут несколько писателей или людей заподозренных в авторстве, человек пятнадцать аптекарей, понятно, ученых, один полковник, с полдюжины капитанов и в довершений сквайр и его леди и несколько общих знакомых, не ученых и не принадлежащих к профессии.
Для начала это было очень хорошо; и общество разошлось очень голодное, но восхищенное развлечением.
— Что это за шум? — сказала миссис Плаузибль мужу, который сидел вместе с ней в гостиной, читая «Ланцет».
— Не знаю, миссис Плаузибль.
— Опять, опять. С четверть часа тому назад тридцать раз стучались в дверь. Я слышала это.
— Томас, вы не знаете, что это там за шум? — спросила она, когда в комнате появился слуга.
— Нет, сударыня.
— Пойдите и посмотрите.
— Слушаюсь.
Пока слуга не вернулся, каждый новый стук в дверь вызывал новый приступ любопытства миссис Плаузибль.
— Ну, Томас? — спросила она, когда вошел лакей.
— С вашего позволения, у мистера Фезибля разговор, вот и все.
— Что у него?
— «Беседа», дорогая. Очень странно, что доктор Фезибль задумал устроить такую вещь, — заметил доктор.
— Я нахожу то же самое, — ответила его жена. — Он не держит экипажа! Что могло заставить его устроить «беседу»?
— Понимаю, — заметил Плаузибль, — он хочет приобрести практику. Поверь мне, это ясно как день. Приманка для макрели.
Муж и жена снова замолчали; она взялась за вязанье, он за журнал, только чтение «Ланцета» не подвигалось, а вязанье покрывалось узелками; оба супруга были мрачны. Наконец миссис Плаузибль заметила:
— Я, право, не понимаю, мой дорогой, почему бы и нам не устроить также «беседы»?
— Я сейчас думал, что у нас это вышло бы лучше; у нас очень много знакомых.
— И все почтенных, — ответила его жена. — Таким образом, мы станем известнее свету.
— И моя практика увеличится. Я скоро совсем выбью с арены Фезибля.
Результатом этой «беседы» была «беседа», конечно, в гораздо лучшей обстановке и с лучшими слушателями, нежели состоявшаяся в доме Фезибля. Плаузибль решил унизить в глазах общих знакомых своего соперника и очень усердно принялся за дело.
Он велел подать карету и за два или за три дня до назначенной «беседы» объехал всех своих друзей, имевших редкости — иностранные, континентальные; говорил о них с видом знатока, выражал желание показать их многим талантливым людям во время «беседы», предлагал карточки для входа и вернулся домой в карете, набитой редкостями и уродцами.
Киршвассер и оршад служили прибавкой к чаю в буфетной комнате; и лица, которые присутствовали у обоих докторов, заявили, что «беседа» доктора Плаузибля была гораздо лучше «беседы» в доме Фезибля. Друг пришел с этим известием к доктору и миссис Фезибль. Они постарались принять равнодушный вид, но кусали губы, чтобы скрыть досаду. Как только добрый друг ушел, миссис Фезибль сказала:
— Что ты думаешь об этом, дорогой? Некрасивый поступок со стороны доктора Плаузибля. Мне сегодня утром говорили, что многие из наших знакомых желают познакомиться с ним.
— Не нужно уступать, моя любовь. Доктор Плаузибль может один раз блеснуть, но я подозреваю, что лошади съедят доктора, уничтожат его дом и вмешаются в счеты мясника. Знаешь, мы, живущие без экипажа, можем устроить «беседу» лучше, чем у него. Только это очень неприятно, так как придется увеличить затраты.
— Действительно, очень неприятно, — ответила его жена. — Посмотри на его визитную карточку, дорогой: она вдвое больше нашей. Я нарочно выпросила ее у мистера Томкинса, чтобы сравнить с нашей.