Служба такая...
Шрифт:
— Как непригоден? Я здоров!
— У вас правая рука больна и не полностью разгибается.
— Я стрелять могу.
— Из пистолета — да! Из другого оружия — нет! А на фронте, как известно, одними пистолетами не воюют. Согласны?
— Я не знаю. — Горбунов замолчал, продолжая сжимать пальцами шапку. Он все еще не мог понять, что от него хотят. И вообще, какое дело начальнику милиции до призывников? Этот вопрос хотелось задать. Но Саша не осмелился. К тому же вспомнил, что среди членов райвоенкоматовской комиссии он видел того самого Колесникова, которому писал объяснение, и сейчас, подумав, решил: милицию
— Так вы со мной согласны? — переспросил начальник.
— Я хочу на фронт, — упрямо ответил Горбунов.
— Знаю. Все знаю. Такие люди, как вы, сейчас нужны милиции. У нас, в милиции, здоровые ребята. Кое-кто из них уходит воевать. — Голос хозяина кабинета дрожал. — А кем их заменить? Кем? Кто должен поддерживать порядок? Тем более в военное время! Кто?
— Вы зовете работать в милицию? — удивленно и не очень смело спросил Горбунов, поняв, наконец, по какому вопросу приглашен.
— Именно.
— Но я хочу на войну…
— Да поймите же: государству больше будет пользы, если будете у нас, в милиции! Кроме руки, у вас есть еще один недостаток — молодость! Вам идет девятнадцатый. Вместо вас будет возможность уехать на фронт тридцатилетнему.
Саша молчал.
— Вобщем, подумайте. Не торопим. Только знайте: наша работа тяжелая и опасная…
Начальник милиции достал из стола папиросу, закурил. Саша сидел на стуле серьезный и задумчивый.
Шел август 1943 года. Дни стояли сухие и теплые. В один из таких дней двадцатилетний участковый уполномоченный милиции Александр Горбунов появился в селе Ярки: тревожное сообщение — в лесах скрывалась вооруженная банда. На проселочной дороге бандиты напали на старика, ехавшего в Курган, отняли колхозного быка. В деревне Грызалово ночью обокрали птицеферму.
Выяснив подробности, Горбунов по телефону доложил начальнику милиции о случившемся. Начальник запретил самостоятельно принимать какие-либо меры, обещал прислать работника уголовного розыска Каблукова. «Не доверяет», — подумал Саша, вешая трубку. Не успел отойти от окна, в которое задумчиво смотрел, заложив руки за спину, как телефон задребезжал вновь.
— Участковый Горбунов слушает.
— Вас и надо, — прохрипела трубка. — Говорит председатель колхоза из Толстопятово. Семка Кривой картошку колхозную украл…
— Выхожу.
Толстопятово и Ярки разделяли пятьсот метров. Через несколько минут Горбунов сидел в конторе колхоза, допрашивал главного свидетеля. Молодая, бойкая женщина, размахивая руками, рассказывала:
— Кривого черта я поймала прямо на полосе. Смотрю, полмешка набахал, сволочь. На колхозное обзарился. Я на него заорала. Он наскочил на меня, порвал кофту, два раза ударил. Я сдернула с него фуражку — и айда в контору. Он в лес подался, гадина. Что б ему ни дна, ни покрышки…
Закончив допрос, Александр Горбунов отправился на поиски. Он задержал Семку поздним вечером, когда тот появился дома с мешком на плече.
Спустя час приехал оперуполномоченный Каблуков. Он распорядился оставить Семку до утра в конторе под охраной сельских исполнителей, вооруженных ружьями, и сам исчез так же быстро, как и появился. Куда ушел Каблуков, Горбунов не знал, хотя ему, молодому участковому, очень хотелось быть вместе с оперативником, вместе искать и задерживать вооруженных бандитов. Александр уважал Каблукова, завидовал ему, но в эти минуты обида затаилась в душе: «Не доверяет…»
Передав под охрану сельским исполнителям Семку Кривого, Горбунов вышел из конторы на улицу. Стояла спокойная деревенская ночь. Из-за леса, словно напоказ, осторожно выкатилась молодая луна. Где-то далеко позванивал колокольчик, который обычно ремнем пристегивают молодому жеребенку на шею. На краю деревни лениво лаяла собака. Огней в окнах не видно. Подсвеченные луной, дома откинули легкие тени. Горбунов постоял у ворот и не спеша направился в соседнюю избу, где посоветовал ночевать Каблуков и не велел никуда отлучаться.
Светало. Участковый в ожидании чутко спал на лавке, к которой была приставлена скамейка.
От резкого стука в дверь Горбунов в одно мгновение оказался на ногах, кинулся в сени. На крыльце растерявшиеся сельские исполнители.
— Семка убежал!
— Как?!
— Попросился на двор. Мы повели. Ждали у дверей отхожего места… Потом заглянули — его нет. В стене дыра… Найти не могли.
— Давно это было?
— Минут этак…
— Эх вы! Ведь я наказывал глаз с него не спускать!
— Так вышло. Мы не знали, что там дыра.
— Ладно. Идите спать.
— Может, пособить искать?
Участковый, не ответив, выскочил на улицу и скрылся во дворе конторы. Обследовав место, откуда ускользнул Семка, Горбунов быстро зашагал на край деревни. Только в этом направлении мог скрыться вор — лес близко…
Бригадир тракторной бригады, встретившийся на дороге, указал на крайний пятистенок, тихо сказал:
— В огород шмыганул. В коноплю. Торопись — упорет в лес.
Кивнув, Горбунов побежал во двор крайнего дома, бросился в огород. Здесь конопля — выше человека. Густая. Узкая тропа вела в глубь огорода. От бега конопля зашумела, но Горбунов спешил. Где-то здесь должен находиться Семка. Не успел участковый миновать и трети огорода, раздался выстрел, второй. Конопля вздрогнула, закачалась. Горбунов на считанные секунды замешкался, подумал: «Кто стреляет?» У Семки оружия нет. Неужели бандиты? Выхватив из кобуры пистолет, он две пули пустил наугад в сторону, откуда стреляли. Послышался удаляющийся шум.
Удерживая палец на спусковом крючке, участковый осторожно продвигался вперед.
Огород кончился. Тропа уткнулась в поскотину. Впереди видны пять человек. Четверо с ружьями. Без ружья только один — Семка. Все они бежали к лесу. «Не пустить в лес, — решил Горбунов. — Отрезать путь. Бежать берегом речушки. В случае перестрелки есть где укрыться». И напрягая все силы, он кинулся вперед. Еще немного — и он на одной линии с преступниками. Опередит и станет стрелять. Но вот два бандита замедлили бег, вскинули ружья. Прогремели выстрелы. Картечь просвистела над головой. Два раза нажат спусковой крючок. Мимо. Надо прицелиться. Горбунов остановился, чуть вытянул согнутую руку. Поймал на мушку первого. Выстрелить не успел. Правую кисть обожгло. Пистолет упал на траву. Пальцы не работают. Подхватил пистолет левой рукой. Защелкали выстрелы. Безрезультатно.