Служители тайной веры
Шрифт:
И тут Картымазов, игнорируя Степана, обратился в темный угол:
— Князь, позволь мне в последний раз обнять дочь.
Возникла короткая пауза.
— Подпиши бумагу и будешь свободен вместе с ней, — вкрадчиво ответил из темноты голос Семена.
Степан подумал немного и, подойдя к Вельскому, шепнул на ухо:
— Мне кажется, стоит позволить... Он заговорил - значит, первая брешь пробита. Он попросил - значит, дрогнул... Пусть коснется дочери — это прикосновение размягчит его сердце.
— Гм-м... — промычал князь и добавил: — Только пусть ее обыщут сначала.
— Может быть, ты прикажешь и меня обыскать, князь? — насмешливо спросил Картымазов.
Князь вспыхнул, но Степан шепнул ему:
— Умерь свой гнев, не надо его дразнить. Если бы у нее было оружие, она не пользовалась бы моим... По знаку Степана Картымазова развязали. Настеньку тоже отпустили. Они молча сошлись посреди комнаты. Федор Лукич крепко обнял дочь.
— Убей меня, отец! — прошептала Настенька.
— Сейчас, — едва слышно вымолвил он и, продолжая гладить ее волосы, осторожно опустил правую руку. Настенька почувствовала, как острая игла прикоснулась к ее телу.
— Прощай, милая! — шепнул Картымазов. — Прижмись ко мне крепче. Тебе не будет больно... и прости меня...
— Прощай, Филипп, — сказала Настенька, глядя через плечо отца, и закрыла глаза.
Дверь с шумом распахнулась, и на пороге появился Осташ.
— Князь! — крикнул он. — Князь! К замку приближается свита богемского принца. Его гонец требует немедленного свидания с тобой!
— О, черт! Совсем забыл! — воскликнул Вельский. — Как не вовремя!
Он быстро встал.
— Подождем, пока есть надежда, — шепнул Картымазов и отстранился от Настеньки.
— Отведите их обратно в подземелье... Степан, пойдем со мной. Вечером продолжим... — свирепо распорядился князь и стремительно вышел.
— Жаль, — сказал Степан. — Так не хочется прерывать милую беседу. Ну, ничего, — кивнул он Медведеву. — До вечера! Ждать недолго!
...Если князь Семен Вельский забыл о визите его высочества, то слуги, которым он еще позавчера отдал приказание приготовиться к приему гостя, не забыли об этом. В большом обеденном зале уже стоял накрытый стол.
Князь сообщил гонцу богемского принца, что замок Горваль ждет его высочество, и гонец поскакал передать это принцу, который был уже на расстоянии получаса пути от замка.
Князь отправился переодеваться, но его потревожил Осташ.
— Срочный гонец от Яна Кожуха Кроткого, — доложил он.
Семен вздрогнул.
— Проси быстро!
Запыленный человек Кожуха, один из четверых, отъехавших с ним, протянул князю Семену бумагу.
Князь развернул ее с таким волнением, что даже надорвал край, и пробежал глазами корявый неразборчивый почерк Кожуха:
Дело сделано. Передай с этим человеком то, что ты мне обещал, и завтра утром я буду в замке. Ян.
— Какое несчастье! — воскликнул князь, и глаза его радостно сверкнули. — Мой брат Федор умер!
На секунду он забыл обо всем.
— Федор умер... — прошептал Семен, и в этот миг далекое детство возникло в его памяти... На какое-то мгновение ему вдруг, почти искренне, стало жаль брата.
Бедный Федор...
И это был последний вздох давно утраченных родственных чувств.
Князь Семен Вельский взял перо и размашисто написал:
Ян Кожух Кроткий, повинный в смерти изменника Отчизны князя Федора Вельского, сделал это, исполняя мою волю.
На секунду перо повисло в воздухе, потом князь решительно подписался:
...Князь Семен Вельский, одетый в роскошный кафтан, сверкая дорогими перстнями, выехал за ворота в сопровождении наскоро сколоченной свиты.
Он сидел на белом коне, а слева и справа от него на черных конях восседали Осташ и Степан.
Позади, выстроившись парами на лошадях красной масти, неподвижно застыли воины князя, с ног до головы увешанные оружием.
Если бы не вчерашняя схватка с Филиппом и Картымазовым, свита князя была бы на девять человек больше. Но эти девять человек, тайно похороненные ночью, уже покоились на лесном кладбище.
В замке Горваль остались только слуги да пятеро часовых.
Наконец с башни крикнули, что уже виден кортеж из трех карет и двух десятков верховых. Князь последний раз требовательным взором оглянул своих подданных и взмахнул рукой.
Вся свита двинулась за ним навстречу именитому гостю.
В половине версты от замка на лесной дороге состоялась торжественная церемония встречи и приветствий.
Принц, ехавший в первой карете, не пожелал из нее выйти, а лишь выглянул в окно. Ему было не больше двадцати двух лет, на смуглом лице с длинной челюстью и черными закрученными вверх усами поблескивали холодные карие глаза.
Князь Семен спешился, снял шапку и произнес небольшую энергичную речь, которую принц выслушал совершенно бесстрастно, но в конце милостиво улыбнулся и сказал несколько слов по-чешски. Сбоку от князя стоял желтобородый человек средних лет в богатом, отороченном мехом кафтане с перевязанной рукой. Он обратился к Семену по-русски и, назвавшись паном Сурожским, сообщил, что он сопровождает принца от имени Литовского Сейма и служит его величеству толмачом. Пан Сурожский добавил, что принц ни слова не понял из речи князя, но просил поблагодарить и не переводить, потому что он хотел бы поскорее добраться до замка и выйти из кареты, от которой у его высочества затекли ноги.
Пан Сурожский представил князя Семена придворным дамам и кавалерам, чьих трудных имен князь не запомнил. Дамы улыбались Семену, не отвечая на его приветствия, но принц торопился и не дал князю как следует познакомиться с остальными придворными.
Резким, капризным голосом его высочество потребовал поскорее ехать. Кортеж тронулся, и вскоре маленький двор замка Горваль переполнился до отказа.
Огромный обеденный стол был накрыт на пятьдесят персон. Почетная стража из десяти воинов Семена стояла с алебардами вдоль стен, остальные несли караул у покоев, занимаемых принцем и наиболее видными придворными. Этого требовал парадный церемониал.