СМДБВБИП
Шрифт:
Персонажу не до мечтаний. Он точно вечный студент: молод, пытлив и пьян. Жизнью ли, грезами очередной грезы, повод найдется. Ему легко, потому что не тяжело, а, если и тяжело, то временами. На указательных пальцах его зарубки от пса, напоминание посильнее всякого кольца: собачки со мной. Кавычки тут не нужны, его цитаты, его кровь, его.. За мной и вокруг, везде: захотят – поцелуют, захотят – сожрут. Обычно, впрочем, хотят поиграть – с тем, кто догадался не судить. Сначала других, после себя, заваривая словами кашу из оправданий – им, порицаний – себе. Потом пришли
Где-то он силился перестрелять за глухоту мужчин, где-то ненавидел всех – но непременно двуногих. Где-то понимал, что ненависть ему претит, закутываясь в саван лени – родине по душе если не воры, то покойники. Где-то одевал гражданку, сходил на берег и принимался снова спрашивать. О том, как в городе одни неполноценные, как сотни лет пишут деревне размножаться, работать и верить. О том, как самым умным легче всего управлять. О силе слова – которое управляет, покуда разбираются в его смыслах; копаясь в двусмысленности. Даже и огорода: вроде мой, а вроде пока.. А вроде налог у бабки на огороде, зато у сына ума палата и трактор.
– Моя, знаешь ли – пора уже перейти на "ты", мама – надо бы купить коту поесть, крестилась при каждом даже упоминании храма, какого-нибудь святоши или чего угодно божественного – например, в книгах. Можешь себе представить, каково это, ведь одних фразеологизмов на "бог" пруд пруди.
– Это к чему?
– Давай, по возможности, без гимнаста.
– То есть?
– Анекдот разве не знаешь про крест.
– Мне все равно, если ожидание, как ты сказал, оплачивается.
– Что есть, то есть. Глупо получилось с этим "ты": плачу я, а равны мы.
– Желаете передумать?
– Нет.. Пока точно нет.
Война. Как много в этом звуке, для сердца русского слилось. Как много в нём отозвалось. Наконец, созрели для Нее против всех: пора. Когда мы долго не воюем, начинаем жрать сами себя. Женщина навсегда чужая. Куда интересней, чем своя. Мы здесь, чтобы убивать; и умирать. Враг не у ворот, но внутри – танки по нему не пустишь, и на танк не бросишься: любовь.
Эра паразитов кончилась: игра удалась. Ещё лишь начавшись. В ней есть уже нечто ужаснее страха и страшнее ужаса. Стыд; совсем не просто слово. Игра. Почему – не почему. Молча: к двойкам подтянулись тройки. Зачем – чтобы все продолжалось: четверки. Записать – запиши. Сложи: записанное понимается легче. Двадцать три.
А вот и она – какая же она старуха: вечно цветущая. Ей, наверное, нужен ты: двадцать три. Живой или мёртвый – безразлично: пять. И напоследок – уж не шесть ли.. Не сразу: из короля в валеты. Молодость ценнее власти. Молодость не проходит – если не заменять её иллюзиями: туз. Ещё туз:
Кости ответили тринадцать, в цифрах не сильны, но все же. Два-три-шесть: имя и дата. Персонажа – да хоть кого. Семь и восемь. Чем бы закончить: четыре-пять-шесть. Об'яснение – а нужно ли.. Три-четыре-пять. Разговор с бесконечностью занимателен – когда это разговор, а не шкодливое заглядывание в глаза. Похоже, всем на все по барабану: включая, теперь, к счастью, и меня. Однако и персонажам требуется поспать.. Проснулся, а мусульмане говорят "наш пророк", однако и замахнулись правом.
– Собственности.
– Что?
– Собственности им всем не хватает, жадность и зависть. Лишь бы мое, а остальное не важно, тут любая прикормка в самый раз. Вообще, конечно, на ком-то, может, и не приветствуется клеймо принадлежности ставить. Как водится, понимание такое приходит уже по факту, когда.
– Ты так-с..Читаешь?
– Только, если нужно. Тебе нужно. Вон, кажется, идет матерый. В самый раз: отожраться бедолаге после холодов. Понастроить стеклянных фаллосов, конечно, эффектно, да только монголы всегда правы: пастбища. Кушай, мой хороший. Моя радость. Я, если что, за лес, а не за справедливость. Кто не согласен, готов повесить. И вообще готов. Для общего, так сказать, разнообразия пищевой цепи и прочих обстоятельств для.
Персонаж не живет в сети и, тем более, не общается с биологическими модемами. Его наука из разряда проверочное слово небытие: если повествованию нужно, пусть. Такая вот школа – лишь бы не семинария. Впрочем, кто, если не они, разделит мир на своих и чужих, сомневающихся и умных, свободных и рабов. Грибок, паразитируя на дереве, убивает слабое, давая пищу сильным; и себе, конечно. Мир не совершенен – лучше, чем совершенен. Тут есть четлане в желтых штанах, но встречаются и дальтоники. А не все ли притом сперматазоиды – буквально, внутри нее и алкающие матки. С эдакой конкуренцией проще учиться. Эдак отстаивать собственное мнение. Головастик не способен, разве, стать личностью, а не только и не столько биоматериалом. Отличаться, быть интересным и даже смешным – не для кого и потому, а в результате очевидного желания, иначе безусловной потребности, быть собой. Убрав мишуру надуманного другими, с этим самым собой познакомиться. С порядочным идиотом, не променявшим свободу на яйцеклетку, а школу – на колыбель.
– Сон, глядишь, и не великая мистика, а просто дивиденды не слишком хлопотного дня. Удовольствие в благодарность от организма. Мотивация поменьше бегать – и подумать, как это сделать.
– Что?
– Ты уснул. Так бывает: то сигаретой угостят давно некурящего тебя, то ходишь приятно голый, а всем невдомек, то просто хватает ума идти за повествованием, не помня и не понимая куда. Главное, чтобы сам, пустишь сюда постороннюю помощь, посторонят тебя в раз.
Конец ознакомительного фрагмента.