Смех и грех Ивана-царевича
Шрифт:
Эмма Геннадиевна потянулась к своим запасам.
— Спасибо, мама, не надо, — быстро произнесла вдова.
— У Винивитиновых в доме был пожар, да? — спросила Анфиса.
Старушка вздернула подбородок:
— Катастрофа! Шестого июня тысяча семьсот девяносто девятого года родился Пушкин. Как можно забыть эту дату? Даже Рич ее помнит. Верно, милый? — Хозяйка повернулась к пуделю. — Надеюсь, хоть ты не станешь демонстрировать невежество и отказываться от витаминов. Вот кусок докторской, я в него запихиваю твои пилюли…
Ричи покорно разинул пасть и проглотил угощенье.
Матвей Ильич потянулся к тарелке с мясной нарезкой, но супруга успела отодвинуть ее на край стола:
— Папочка, это для тебя яд, ешь пюре из сельдерея. Ну вот, вспомнила Сеню… Он тоже не хотел переходить на здоровое питание. И где сейчас мой зять? Ему следовало всегда меня слушать!
Эмма Геннадиевна приложила к глазам салфетку.
Я прислонился спиной к буфету, мысленно улыбнувшись пришедшей в голову мысли. Небось Иван-царевич, который нес домой в кармане жабу, сильно расстраивался из-за того, что посланная им стрела залетела на болото. Но его должно было хоть немного утешать то, что мать жены навсегда осталась в трясине и никогда не очутится с ним за одним столом.
Матвей Ильич горестно вздохнул и стал глотать разноцветные капсулы.
Эмма Геннадиевна повернулась к внуку:
— Родя!
Парень вздрогнул:
— Да, бабушка.
— Что будешь есть на горячее?
— Не знаю, — промямлил тот. — Мне без разницы.
— Так нельзя! — возмутилась старушка. — Человек обязан иметь собственное мнение. Делай выбор: палтус или овощное рагу?
Родион почесал в затылке:
— Ну… мне как маме.
Эмме Геннадиевне опять не понравились слова внука:
— Сколько можно держаться за юбку матери! Ты же мужчина!
Родя сгорбился:
— Тогда мне то, что будешь есть ты, бабушка.
— Вот и хорошо, — кивнула старушка, — это правильно. Если есть сомнение, надо посмотреть, как поступает умный человек, и взять с него пример. Ксюша!
Девушка, ковырявшая вилкой листья салата, подняла голову:
— Что?
Эмма Геннадиевна ласково улыбнулась:
— Ты сегодня рассеянна, налила в салат майонез. Я правильно разглядела? Ты опустошила соусник?
— А что, нельзя, да? — незамедлительно огрызнулась внучка.
Бабушка растопырила пальцы руки:
— Называю четыре причины, по которым людям никогда не стоит употреблять соус, в недобрый час изобретенный французами, и еще одну твою лично. Майонез жирный, поэтому плохо действует на поджелудочную железу, к тому же он делается не из натуральных продуктов, почти всегда продается несвежим. И неужели ты забыла о своей аллергии на «Провансаль»? Сиди смирно, сейчас дам тебе таблетку от пищевого отравления. Где тут она?
Пенсионерка снова принялась перебирать пластиковые упаковки.
— Правда, дочка, — занервничала Елизавета Матвеевна, — как ты могла забыть? Ты вся покроешься красными пятнами, начнешь чесаться. Что скажет Игорь Анатольевич, увидев невесту, похожую на черепашку, больную псориазом?
— Я не собиралась есть салат с майонезом, — начала отбиваться Ксения, — просто…
— Что? Продолжай! — приказала старушка.
— Ничего, — отмахнулась внучка.
— Воспитанные девушки так себя не ведут! — возмутилась пожилая дама. — Если начала фразу, ее нужно договорить. В противном случае все подумают, будто ты решила скрыть нечто плохое.
Ксения отодвинула тарелку:
— Да просто мне пришло в голову подшутить над тобой — я положила майонез в салат и ждала, когда ты заведешься. Ты очень прикольно злишься, сразу делаешься похожей на бурундука. Не одной же Анфисе всех вечно разыгрывать!
Эмма Геннадиевна вновь заморгала, а Елизавета Матвеевна сделала замечание дочери:
— Нельзя обзывать пожилого человека бурундуком!
— Почему? — хихикнула Ксюша. — Эти животные милые, очень смешные, совсем не вредные.
— Немедленно извинись! — потребовала мать.
— За что? — не поняла дочь.
— Давайте спокойно поужинаем, — прочирикала Анфиса. — Ксю, просто скажи: «Прости, бабуля, ты не бурундук».
— Прости, бабуля, ты не бурундук, — тут же повторила слова тетки Ксения и опять захихикала.
— Безобразие! — вскипела Эмма Геннадиевна. — Разве так просят прощения?
— Мамочка, не придирайся к девочке, — попросил Матвей Ильич, — она поступила так, как ей велели. И ты действительно не бурундук.
— Ксения! Ты почему раскрасилась, как индеец на похоронах? — нашла другой повод для недовольства старушка. — Даже я, человек с ослабленным зрением, вижу: щеки кирпичные, веки синие, губы бордовые. Теперь такой ужас в моде? А волосы… Завивка мелким бесом!
— Да, ты сегодня и правда перестаралась с макияжем, — отметила Елизавета Матвеевна. — И прическа неудачная.
— Глупо заливать еду майонезом, зная, что никогда не прикоснешься к ней и ее придется отправить в помойку, — вернулась к прежней теме Эмма Геннадиевна. — Идиотская шутка.
Ксения оперлась локтями о стол:
— Подумаешь! Это просто хохма. Почему ты Анфисе замечаний не делаешь? Она вечно глупые розыгрыши устраивает. Чего ко мне пристала? Кстати, дедушка сегодня зажег. Иду в столовую, поворачиваю из холла в коридор и вижу…
Ксюша замерла с полуоткрытым ртом.
— Сколько раз сказано уже: начала говорить — продолжай! — в очередной раз возмутилась Эмма Геннадиевна.
Ксюша понизила голос:
— Дверь кухни медленно распахнулась, и оттуда вышел…
— Хватит, солнышко, — поморщилась Елизавета Матвеевна.
— Правда, Ксюня, перестань, — попросила Анфиса, — мы хотим спокойно провести вечер.
Племянница смерила тетку взглядом и продолжила:
— …вышел… Корнелий. Увидел меня — и как залает!