Смех, свет и леди
Шрифт:
У Минеллы уходило четверть часа на дорогу до дома викария, а преподобный Адольфус Пэнгфорд требовал усердия и прилежания в занятиях.
В то время ей было четырнадцать лет, и викарий обучал ее вместе со своей дочерью, которая была старше Минеллы на три года.
Учиться вдвоем было гораздо веселее, и Минелла очень гордилась тем, что она усваивает знания быстрее Констанции.
Когда уроки кончались, Констанция, оставшись вдвоем с Минеллой, не скрывала того, что эти занятия нагоняют на нее скуку.
— Как
— Как тебе повезло, что у тебя отец такой красивый и обаятельный! — ответила Констанция.
— Я передам папеньке твои слова, — рассмеялась Минелла. — Я уверена, он будет очень польщен.
Она пригласила Констанцию на чашку чаю. Отец Минеллы был с ней очень мил, как с любым гостем, и Констанция была от него в восторге.
— Он такой замечательный, такой очаровательный! — повторяла она. — О, Минелла, когда мне можно будет еще раз приехать к вам? Когда я гляжу на твоего отца, у меня сердце так и замирает!
Минелла подумала, что столь пылкое выражение чувств не совсем справедливо по отношению к отцу Констанции.
Викарий ей нравился, она считала, что он хороший учитель, и его уроки усиливали ее влечение к знаниям. Но вскоре она начала подозревать, что Констанция так обходительна с ней в расчете на то, что Минелла снова пригласит ее в поместье.
Минелла, у которой было совсем мало подруг, стремилась ей угодить.
Когда отцу Констанции не нужна была лошадь, он разрешал дочери ездить верхом. В такие дни они с Минеллой вместе скакали через поля в поместье Хейвудов. А когда приезжали, Минелла, чтобы доставить Констанции удовольствие, бежала искать отца.
Обычно он был в конюшнях или в саду, и поскольку было очевидно, что Констанция смотрит на него с наивным восхищением и ловит каждое его слово, леди Хейвуд порой со смехом говорила ему:
— Ты определенно завладел сердцем деревенской девы. Рой, но не слишком ли они с Минеллой тебе докучают?
— О нет, ничуть, — благодушно отвечал ей муж. — Девочки в этом возрасте имеют обыкновение влюбляться в первого встречного мужчину.
— Но не все так навязчивы, — заметила леди Хейвуд.
— Если она будет чересчур навязчива, я позову на помощь тебя, — ответил лорд Хейвуд.
Он обнял жену, и они пошли в сад, счастливые тем, что они вместе.
Год спустя Констанция, или Конни, как она теперь себя называла, утверждая, что» Констанция» звучит слишком респектабельно и скучно, уехала в Лондон.
Оттуда она написала, что нашла какую-то весьма интересную работу, но Минелле казалось, что ее родители так точно и не узнали, в чем она заключается.
Минелла помнила, что только однажды Конни приезжала домой, точнее, в поместье, и это было уже после того, как умерла леди Хейвуд.
Отец как раз вернулся из Лондона и был в подавленном настроении.
Конни так изменилась, что Минелла не сразу ее узнала.
Она стала стройной, высокой, очень изящной девушкой и была так шикарно одета, что Минелла уставилась на нее в изумлении.
Она вообще подумала, что юная леди, появившаяся на пороге их дома — это одна из светских дам, живущих поблизости, которая приехала выразить соболезнования ее отцу в связи с кончиной супруги.
Но Конни сказала:
— Неужели ты не узнаешь меня, Минелла?
Минелла на мгновение опешила, а потом с радостным криком бросилась на шею подруге.
— Как я рада тебя видеть! — воскликнула она. — Я уже думала, что ты пропала навсегда! Какая ты нарядная и красивая!
И это была правда. Конни превратилась в настоящую красавицу, и ее светлые волосы за год стали совсем золотыми.
Ее голубые глаза и свежее румяное личико полностью соответствовали представлениям каждого мужчины об истинной «английской розе».
Минелла провела Конни в гостиную, сгорая от нетерпения поговорить с ней и узнать, чем она занимается в Лондоне.
Но буквально через две минуты после того как она вошла, появился отец Минеллы, и стало ясно, что Конни приехала поговорить именно с ним.
Скоро Минелла ушла готовить чай и оставила их вдвоем. Потом она услышала, как Конни, уезжая, сказала лорду Хейвуду:
— Спасибо, милорд, за вашу доброту, и если вы это сделаете для меня, я буду так благодарна вам, что невозможно выразить словами.
— Не сомневаюсь, вы найдете наилучший способ выразить свои чувства, — ответил отец Минеллы.
Его глаза блеснули; он на миг стал прежним неотразимым и сногсшибательным лордом Хейвудом.
— Вы не забудете? — с волнением спросила Конни.
— Я никогда не забываю о своих обещаниях, — сказал лорд Хейвуд.
Они с Минеллой проводили Конни до ее коляски, запряженной пони. Она стояла у кузницы.
— Я приехала заново подковать старую отцовскую лошадь, — объяснила Конни.
По взгляду, который она при этом бросила из-под ресниц на лорда Хейвуда, Минелла поняла, что это был только предлог побывать в поместье.
Потом она уехала; на фоне коляски, запряженной пони, ее шикарный наряд выглядел неуместно и даже нелепо.
Минелла с отцом смотрели ей вслед, и Минелла не сомневалась, что в эту минуту отец думает о том, какая у Конни тонкая талия, и о том, что платье у нее очень обтягивающее.
Ее шея стала значительно длиннее и изящнее, и шляпку она носила на своих золотых волосах, элегантно заломив ее.
— Конни стала очень красива, папенька, — сказала Минелла, взяв отца под руку.
— Очень красива! — согласился он. Минелла тихонько вздохнула.
— Я всегда опережала Конни в учебе, — сказала она. — Но красотой она превзошла меня.