Смена командования
Шрифт:
Кое-кто из мужчин, жены которых умерли, стал ухаживать за некоторыми женщинами Нового Техаса, правда, большинство бывших жен рейнджеров и слышать не хотели о новом замужестве. У дочерей Рут Энн тоже появились женихи.
А сыновья, о судьбе которых она так беспокоилась, оказались настоящими мастерами по сравнению с бывшими городскими жителями. Наверное, и эти мужчины многое умеют, но им нужны бесконечные хитрые машины. А как пользоваться простым инструментом, они не знают.
В своей мастерской мальчики делали все: от кроватей и столов до простых деревянных мисок.
— Никогда бы не подумал, что девятнадцать женщин и куча детей могут столько всего сделать, — признался однажды Ронни. Он по привычке зашел за двойняшками и задержался. — Вы своим присутствием оживили всю колонию. Конечно, помогли и дополнительные материалы, которые привезла леди Сесилия, но, честное слово, Рут Энн, в основном это ваша заслуга, ваша и остальных женщин и детей.
Рут Энн искоса посмотрела на него и подумала, что ему еще многому предстоит научиться. Она протянула руку к корзинке с инструментами.
— А пока что… — Она дала ему тяпку и кивнула в сторону теплицы, к которой он прислонился.
Ронни улыбнулся:
— Вы никогда не отдыхаете, правда?
— Если не забываешь про работу, то всегда все успеваешь сделать, — ответила Рут Энн. — Вон те колючие сорняки.
— Хорошо, мэм, — Ронни улыбнулся ей в ответ. — Понемногу я все освою.
— Между прочим, — ей было легче говорить с ним, когда он склонился над грядкой, — эти ваши двойняшки… мне никак не верится, что Рафаэлла могла родить таких крепышей… она у вас такая миниатюрная.
Уши у Ронни покраснели.
— Так оно и есть, — быстро ответил он. — Мы усыновили их.
— Для Бога все равны, — сказала Рут Энн. — Но меня мучает один вопрос. Относительно Саломара. Я знаю, что веду себя бесцеремонно, но он мне кое-кого напоминает.
Ронни покраснел еще больше и очень сдержанно спросил:
— Кого же?
— Мне кажется… — Рут Энн опустила руку с иголкой, потому что рука начала дрожать. — Мне кажется, он напоминает мне мужа. И вот я думаю, раз он так напоминает мне Митча, то, наверное, и вы не случайно так волнуетесь. Вы к нам необыкновенно добры, и мне совсем не хочется причинять неудобства и беспокойство. Но если… если все так, как мне кажется, то я бы хотела, чтобы вы знали, что я совершенно не возражаю. Я даже рада, что мальчик здесь. Оба мальчика.
Ронни ничего не ответил, но так резко ударил тяпкой по грядке, что земля полетела во 'все стороны.
— Больше я не буду говорить на эту тему, — сказала Рут Энн.
— Все… в порядке. — Ронни повернулся к ней, глаза у него блестели от слез. — Я… мы… не знали, что вы приедете сюда, иначе… Ох, я все так запутываю, Раф-фа убьет меня за это. Но раз уж вы сами догадались, то так тому и быть…
— Я родила этому мужчине девятерых детей. Я узнаю их из тысячи, —
— Брюн хотела, чтобы они жили в хорошей семье. Она боялась, что, их могут выкрасть, а потом использовать в каких-то политических целях.
— Не надо оправдывать ее передо мной. — Рут Энн все еще не могла понять, как женщина может отдать своих детей кому-то другому, но спорить она не собиралась. Если бы Брюн не отдала мальчиков, Тут Энн никогда бы не увидела их. — Вы даже не представляете, как хорошо, что эти дети здесь. Я так много думала об этом. Митча я уже никогда не увижу, но я очень волновалась за будущее этих детей. Как вы думаете, Раффа не будет на меня сердиться? Я обещаю вам ни во что не вмешиваться.
— Все шишки достанутся мне, — ответил Рон-ни. — Рут Энн, вы совершенно необыкновенная женщина.
— Я стараюсь, как могу, — спокойно сказала Рут Энн, но ей было приятно услышать похвалу. Она встала и откинула голову. — Благодарю Бога, что вы не рассердились на меня и что в будущем не будете изолировать мальчика. Я думала, что уже не буду счастлива, но, кажется, такой счастливой, как здесь, я не была никогда.
Глава 13
Доброта, Нуова Веница, Санта Люсия
Член Ордена Клинков после выполнения специального задания должен обязательно исповедаться у священника Ордена. Но даже на такой исповеди говорить можно было далеко не все, если, конечно, хочешь остаться в живых. Священники обладали правом, божественным и юридическим, выносить приговор, в том числе и смертный.
Хостайт Фиедди молча преклонил колено в ожидании прихода священника. Он думал о предстоящей исповеди, о том, что стоит говорить, а что не стоит. Когда Хостойт был молодым, он плохо понимал разницу между отчетом и исповедью, но теперь уже привык ко всем хитростям Ордена.
Тихо прозвенел колокольчик, и Хостайт произнес начальные слова старинного обряда: «Прости меня…». Он говорил и говорил, продолжая думать о том, чего говорить не следует. Как отделяют коз от овец, он отделял ту правду, в которой можно покаяться, от той, о которой следует умолчать, если хочешь остаться маэстро фехтования.
— Тебя давно не было, — заметил священник.
— Я выполнял задание, — ответил Хостайт. — Был в далеких мирах.
— За пределами Церкви? — спросил священник.
— Ничто не может быть за пределами Церкви, — ответил Хостайт. — Но я был вне досягаемости священников Ордена Клинков.
— Хорошо. Продолжай.
Он выкладывал все, что обременяло душу: рассказывал о соблазнах, перед которыми не устоял, и о соблазнах, которые остались лишь в помыслах, о приказах, которые исполнял, и о приказах, которые нарушал. Он каялся искренне, от всего сердца, каялся в том, что совершил по необходимости, выполняя свой долг. Если бы он мог, то предпочел бы жить так, чтобы больше не в чем было раскаиваться, разве что в минутном вожделении по отношению к дочери какого-нибудь соседа.