Смерч войны
Шрифт:
Кручи здесь были такие, что на них не рискнул бы взбираться и горный козел [916] .
5-я армия преодолела вздувшуюся Вольтурно с разрушенными мостами в середине октября и остановилась на короткий отдых и восстановление сил. Дальше войскам предстояло идти по горным перевалам и тропам, которые могли привести в уныние самого отъявленного храбреца. Немцы, отступая, уничтожали за собой не только мосты, но и коммунальные службы, продовольственные запасы. Политика «выжженной земли» еще более ужесточилась после того, как правительство Бадольо, бежавшее из Рима и укрывшееся в Бари, 13 октября объявило Германии войну.
916
Porch, Hitler's Mediterranean Gamble, p. 507.
8-я армия, которой с 1 января 1944 года командовал протеже Монтгомери генерал Оливер Лиз, наступала с восточной стороны Апеннин, а 5-я армия Кларка — с запада, и между ними практически не было взаимодействия. Немцы большие надежды возлагали на оборонительные системы укреплений — «Бернхардт», «Барбара», «Зимнюю линию» и особенно на «линию Густава». Последняя протянулась через всю Италию от залива Гаэта
4 октября Гитлер принял решение поддержать намерения Кессельринга вести бои южнее Рима. Узнав об этом из дешифровок «Ультры», Эйзенхауэр и командующий 15-й армейской группой Гарольд Александер разработали план захвата Рима силами 5-й и 8-й армий. 8-я армия овладеет Пескарой и будет прорываться на запад, а 5-я армия будет продвигаться вверх по долине Лири при одновременной высадке десанта в Анцио, который отвлечет резервы с «линии Густава». Александер к декабрю 1943 года располагал в Италии одиннадцатью дивизиями, а Кессельринг имел девять дивизий южнее Рима и восемь резервных дивизий на севере. Армия вермахта в Италии была однородной по национальному составу, на стороне союзников сражались представители шестнадцати национальностей, в том числе поляки, новозеландцы, алжирцы, марокканцы, еврейский контингент, Бразильский экспедиционный корпус. В войсках говорили на разных языках и даже использовали различные виды вооружений и боеприпасов. Мало того, англо-американское соперничество, проявившееся в Сицилии в «гонке» к Мессине и «выигранное» Паттоном, с новой силой возобновилось в борьбе за первенство во взятии Вечного города. Британцы, измотанные боями в Северной Африке и на Сицилии, казались американцам вялыми и слишком осторожными. Американцев же сами британцы считали наивными и «зелеными». Напряженность в отношениях особенно была заметно среди старших офицеров, в меньшей степени — между солдатами. Марк Кларк не скрывал своего стремления первым войти в древний город, и начальник штаба у Александера, генерал-майор Джон Хардинг, впоследствии вспоминал: «Мягко говоря, генерал Кларк был одержим идеей первым оказаться в Риме, куда он пришел бы в любом случае» [917] .
917
Holmes, World at War, p. 457.
Кларк допустил грубейшую ошибку, не атаковав «линию Густава» сразу же после прорыва «Зимней линии» в середине декабря 1943 года. 5-я армия вышла к рекам Сангро, Рапидо, Гарильяно и «линии Густава» лишь в период между 5 и 15 января 1944 года. Немцы получили целый месяц для усиления (уже мощных) оборонительных укреплений «линии Густава» после сдачи гор Камино, Лунго и средневекового города Сан-Пьетро. В этом городе, сохранившемся почти в таком же виде, как в 1944 году, и сегодня можно видеть следы ожесточенных боев за каждый дом 36-й техасской дивизии национальной гвардии с немецкой 15-й танковой гренадерской дивизией. «Название Сан-Пьетро навечно вписано в историю войн», — говорилось в оперативном рапорте 143-го пехотного полка 36-й дивизии, захватившей город 18 декабря 1943 года в ходе третьего штурма.
«Мы с трудом пробирались по склонам, изрытым воронками от взрывов и усеянным неподвижными телами наших даг-бойз (пехотинцев), уже павших в кровавом и жестоком сражении… за этот невзрачный маленький городок, нависший над долиной, протянувшейся к Кассино. Солдаты назвали ее «долиной смерти», так много их здесь погибло… штурмуя вражескую крепость, опоясанную фортификациями, врытыми на склонах долины Лири».
5-я армия, продвигаясь к «линии Густава», никак не могла обойти и проигнорировать немецкий гарнизон в Сан-Пьетро: в городе располагались наблюдательные посты, направлявшие и корректировавшие огонь артиллерии по наступавшим войскам. Им надо было овладеть, так же как Камино, Лунго и великой монастырской горой Монте-Кассино.
Ожесточенные бои, не прекращавшиеся с 6 декабря, когда была покорена Камино, и до взятия 18 декабря Сан-Пьетро, слякоть, дожди с градом, короткие дни поубавили у 8-й армии желание идти на штурм «линии Густава». Кроме того, снегопады и низкая облачность лишали ее надежной воздушной поддержки. Образовавшаяся пауза дала Зенгеру месяц для окапывания, подвоза подкреплений из Рима, перегруппировки и реорганизации позиций. В душе антифашист Зенгер уже руководил отступлением немцев из Сицилии, Сардинии и Корсики и был мастером арьергардных боев. «Зимняя линия» служила лишь аванпостом, сдерживавшим противника перед «линией Густава», за которой еще есть «линия Гитлера».
Поскольку войска, не подготовленные для боев в горных условиях, не могли действовать на восточной стороне Монте-Каиро высотой 5000 футов с цепью остроконечных вершин в центре полуострова, Кассино предстояло брать с запада и юга. Город подковой опоясывает холм высотой 1700 футов, на вершине которого располагался тогда и располагается сейчас монастырь. Его основал в начале VI века святой Бенедикт, положивший начало и ордену бенедиктинцев. Кассино являлся самым укрепленным звеном в оборонительной «линии Густава», приютившимся под Монте-Каиро. «Во всем ландшафте было что-то дьявольское, пугающее своей необъятностью и мрачностью, низкой тяжелой облачностью и непрестанно моросящим дождем, размывающим очертания склонов долины», — писал Харрис [918] . К тому времени, когда союзники добрались до «линии Густава», на ней уже появились глубокие бетонные бункеры, туннели, минные поля, заграждения из колючей проволоки, противотанковые рвы, скрытие огневые позиции, масса наблюдательных артиллерийских постов и 60 000 солдат. Не случайно историк боевых действий новозеландцев в Италии Н. Филлипс написал довольно язвительно: «Если исходить только лишь из военных соображений, то ни один компетентный генерал не стал бы штурмовать Кассино в марте 1944 года. Он скривился бы от одного предположения о возможности пойти на приступ самой защищенной крепости Европы в разгар зимы силами одного корпуса и без подготовки отвлекающих операций» [919] . Тем не менее так и случилось ввиду отсутствия иных географических альтернатив и неотложной необходимости взять Рим до высадки в Нормандии.
918
Harris, Swordpoint, p. 12.
919
Phillips, Sangro to Cassino, p. ? (Так у автора.)
Между Кассино и Тирренским морем протекает несколько рек. Основные из них — Гари, Гарильяно и полностью оправдывающая свое название Рапидо (Быстрая). Они тоже создавали серьезные препятствия для войск союзников. Здесь, начиная с января 1944 года, 5-я армия, проливая кровь, четыре месяца безуспешно пыталась прорвать «линию Густава». Между 17 и 21 января X корпус предпринял форсирование Гарильяно, но его остановили резервы 14-й армии, хотя больше беспокойства Зенгеру доставила 46-я дивизия. Чуть восточнее американская 36-я дивизия была отброшена от реки Рапидо с такими тяжелыми потерями, что в конгрессе потребовали провести расследование. Закончились провалом и попытки британской 46-й и американских 56-й и 36-й дивизий зацепиться на северной стороне этих трех рек. Монте-Кассино вызывает благоговейный трепет и у историков, и у туристов, тем не менее сражения к западу и к югу от этой запомнившейся всем горы были не менее важными и кровопролитными. При форсировании Вольтурно 5-я армия потеряла 26 000 человек. Если бы к медали «Итальянская звезда» («Звезда за Италию») прилагалась пряжка, то на ней скорее надо было бы указать «Гарильяно», а не «Кассино».
Наградой за форсирование рек или взятие Кассино (или за то и другое) была долина Лири, ровный и прямой путь в Рим, по которому могла быстро идти бронетехника союзников. (Когда Кассино все-таки пал 17 мая, 5-я армия через две недели оказалась в Риме.) Возможно, союзники придавали слишком большое значение броне, поскольку их танки уступали немецким машинам, несмотря на численное превосходство. Солдаты Содружества прозвали «шерманы» «ронсонами» из-за того, что они «вспыхивали как зажигалки», а немцы окрестили их «керосинками Томми»: топливный бак мог воспламениться от одного удара 88-мм снаряда в корпус. Почти до конца 1944 года немецкие танки отличались наилучшим сочетанием огневой мощи, мобильности и броневой защиты. Обзор у танков союзников был настолько ограничен, что водитель танка чувствовал себя в положении человека, везущего дом, глядя в щель почтового ящика. Если бы союзники не зациклились на долине Лири, то могли бы прорвать «линию Густава» пораньше где-нибудь в другом месте.
11 декабря 1943 года Кессельринг заверил Ватикан в том, что его войска не оккупируют аббатство Монте-Кассино, но немцы все же вывезли в Рим большинство ценностей, которые можно было передвигать (сегодня они выставлены в музее монастыря). В 9.30 во вторник, 15 февраля 1944 года, по монастырю нанесли удар 239 бомбардировщиков, сбросивших на него 500 тонн бомб, и все аббатство было превращено в руины, включая бесценные фрески. Вандализм союзников больше пригодился Геббельсу в его пропаганде, чем наступавшим войсками: вскоре они обнаружили, что во время бомбежки погибло не так уж много немцев, а развалины могут быть использованы для обороны, так же как и крепостные здания. «Я утверждаю, что бомбардировка монастыря была ошибкой, — написал Марк Кларк в автобиографии «Рассчитанный риск» («Calculated Risk») в 1951 году. — И я утверждаю это, прекрасно зная о той острой дискуссии, которая развернулась вокруг данного эпизода. Это был не только ненужный психологический просчет в сфере пропаганды, но и тактический военный промах первой величины. Он усложнил нашу миссию, сделал ее более дорогостоящей с точки зрения потерь личного состава, техники и времени» [920] . Позже Кларк отрицал свою причастность к бомбежке монастыря, однако факты подтверждают, что он лично одобрил решение Александера и Фрейберга разрушить аббатство [921] . Со своей стороны, Зенгер, отвечавший за оборону Кассино, отмечал: «Бомбардировка имела обратный эффект. Мы теперь могли без стеснения занять аббатство, тем более что руины оборонять легче, чем целые здания… Теперь Германия располагала мощным опорным пунктом на господствующей высоте, что вскоре серьезно повлияло на последующие сражения» [922] . Преимущество руин в оборонительных боях по сравнению с нетронутыми сооружениями уже проявилось в битве за Сталинград, впоследствии оно покажет себя и в Берлине. Тем не менее трудно поверить в то, что немцы стали бы «стесняться», если бы им пришлось отбиваться от атак союзников в монастыре, сражаясь за каждую комнату.
920
Clark, Calculated Risk, p. ? (Так у автора.)
921
Majdalany, Cassino, p. ? (Так у автора.)
922
ed. Young, Decisive Battles, p. 254.
Все, кто приезжает в полностью восстановленный монастырь, сразу же обращают внимание на его уникальное расположение: он господствует на горе, которая, в свою очередь, доминирует в долине Лири. Это обстоятельство и обрекло гору на то, чтобы стать стержнем оборонительной «линии Густава», и, глядя с верхотуры холма на великолепный горный ландшафт, трудно не согласиться с выбором Кессельринга. Черчилль так и не понял, почему нельзя было обойти Кассино и почему три дивизии «сломали зубы», пытаясь прорвать фронт шириной всего три мили, и это, конечно, невозможно осознать по карте. Тактические трудности, с которыми столкнулись пехотинцы, становятся осязаемыми in situ, когда смотришь на эти переплетения рек и лощин, горные ущелья и вершины, окружающие долину Лири. Что касается монастыря Монте-Кассино, то Хардинг писал: «Разбомбить его было просто необходимо для повышения морального духа и уверенности войск. Все были убеждены в том, что немцы используют его в военных целях… Нельзя посылать войска в бой, не обеспечив их всеми возможными средствами материальной и военной поддержки, дающими им шансы на успех» [923] . Пришлось бы заплатить слишком высокую политическую цену за штурм монастыря без его предварительного сравнивания с землей, особенно в Новой Зеландии, чьи войска шли в первой волне атаки, потому Фрейберг, Кларк и Александер и приняли решение разрушить аббатство. Конечно, печально, что ради защиты цивилизации от варварства нацистов надо было уничтожить древнюю жемчужину этой самой цивилизации, но таковы последствия тотальной войны, развязанной Гитлером, и только он должен нести ответственность за трагедию мировой культуры.
923
Holmes, World at War, p. 448.