Смерть Артура
Шрифт:
А сэра Патриса вскоре похоронили в гробнице в Вестминстерской церкви, и сверху на гробнице было начертано:
«Здесь покоится сэр Патрис Ирландский, убитый сэром Пионелем Свирепым, который напитал ядом яблоки, дабы отравить сэра Гавейна, но, по несчастью, сэр Патрис съел одно из тех яблок, и тут же его вдруг разорвало». И еще было написано на гробнице, как в смерти сэра Патриса была обвинена сэром Мадором де ла Порте королева Гвиневера, а дальше излагалось, как сэр Ланселот сражался за королеву Гвиневеру и одержал верх в честном поединке. Все это было начертано на могиле сэра Патриса в оправдание королевы.
Сэр же Мадор долго и неотступно искал милости
* II *
Так все шло до самого Успенья Богородицы. За две недели король распорядился огласить повсюду, что в день праздника у стен Камелота, который иначе зовется Винчестер, состоится большой турнир. И повелел король глашатаям объявить, что он сам вместе с королем скоттов будет сражаться против всех, кто ни вздумает на них выйти.
Когда был тот клич повсюду оглашен, съехались туда многие добрые рыцари: король Северного Уэльса, и король Ангвисанс Ирландский, и Король-с-Сотней-Рыцарей, и сэр Галахальт, Высокородный Принц, и король Нортумберландский, и еще многие благородные графы и герцоги из многих стран.
Вот приготовился король Артур ехать на турнир и стал звать с собой королеву, но она сказала, что не поедет, потому что больна и не в силах сидеть на лошади.
— Это жаль, — сказал король, — ибо вот уже семь лет, как вы не могли любоваться столь славным собранием рыцарства, с самого того дня, как сэр Галахад покинул наш двор.
— Право, — отвечала королева, — вы должны меня извинить, ибо я не могу ехать.
А многие при дворе полагали, что королева не хочет уезжать из-за сэра Ланселота: ибо он не сопровождал короля, так как еще не оправился от раны, нанесенной сэром Мадором.
Опечалился король и в великом гневе отправился в Винчестер со своею дружиной. На пути случилось королю остановиться ночлегом в городе, который назывался Астолат, а по-английски — Гилфорд. [126] И там расположился он в замке.
126
… Астолат, а по-английски — Гилфорд. — Мифический Астолат Мэлори отождествляет с реальным Гилфордом, расположенным в одном дне пути от Лондона по дороге на Винчестер. Во времена Мэлори королевская резиденция в замке Гилфорда пребывала в разрушенном состоянии и, может быть, поэтому связывалась в сознании автора с эпохой короля Артура.
Королева же, когда король уехал, призвала к себе сэра Ланселота и сказала ему так:
— Сэр, вы дурно поступили, что не последовали за королем, моим супругом. Ведь что теперь подумают и скажут ваши недруги и мои? «Посмотрите, как сэр Ланселот постоянно норовит отстать от короля, и королева тоже, и все затем, что они хотят насладиться любовью друг с другом». Вот что они станут говорить, — сказала королева.
— Это верно, госпожа, — отвечал сэр Ланселот, — я признаю вашу правоту. Но давно ли вы сделались столь рассудительны? Теперь, госпожа моя, согласен поступить по вашему совету: нынешней ночью я отдохну и завтра чуть свет поскачу в Винчестер. Но только знайте, — сказал сэр Ланселот королеве, — я на этом турнире буду выступать против короля Артура и против всей его дружины.
— Сэр, поступайте там, как вам будет угодно, — сказала королева, — но мой вам совет, не сражайтесь против вашего короля и против ваших товарищей, ведь среди них будет немало стойких бойцов, будут и ваши родичи.
— Госпожа, — отвечал сэр Ланселот, — я готов встретить любые опасности, какие ни пошлет мне Бог.
И вот рано поутру он отслушал обедню, утолил голод, простился с королевой и отправился в путь. И он скакал во весь опор, и как раз случилось, что к ночи он достиг Астолата и подъехал к замку старого барона по имени Барнард Астолатский. Когда въезжал сэр Ланселот в замок на ночлег, его заметил король Артур, гулявший в то время в саду под стеной замка, и сразу же его узнал.
— Ну, сэры, — сказал король Артур своим рыцарям, которые гуляли с ним у стен замка, — сейчас я видел рыцаря, — сказал он, — который на турнире, могу поручиться, покажет чудеса.
— Кто же он? — спросили рыцари.
— Пока еще вы этого от меня не узнаете, — отвечал король.
И, улыбнувшись, он удалился в свой покой. Когда сэр Ланселот стал в отведенном ему покое располагаться на ночь и снял с себя доспехи, к нему явился старый барон сэр Барнард и приветствовал его любезнейшим образом. Однако он не узнал сэра Ланселота.
— Любезный сэр, — сказал сэр Ланселот своему хозяину, — прошу вас, не ссудите ли вы меня щитом, который не был бы известен повсеместно, ибо мой щит знаком всем?
— Сэр, — отвечал его хозяин, — ваше желание будет исполнено, ибо вы кажетесь мне одним из достойнейших рыцарей, каких мне случалось видеть, и потому я готов оказать вам дружеское расположение. — И еще он сказал: — Сэр, знайте, что у меня есть два сына, и они лишь недавно получили посвящение в рыцари. Старшего зовут сэр Тиррей, и он был ранен в тот самый день, как принял рыцарское посвящение, и по сей час не может сесть на коня; его щит вы и получите, ибо, ручаюсь, он известен только здесь, и больше нигде. А второго моего сына зовут сэр Лавейн. И, с вашего изволения, он поедет вместе с вами на турнир, ибо для своего возраста он крепок и силен. Мое сердце сразу расположилось к вам, так что вы, должно быть, рыцарь благородный. И потому я прошу вас, назовите мне ваше имя, — сказал сэр Барнард.
— Что до этого, — отвечал сэр Ланселот, — то вы должны меня покамест извинить. Если, с милостью Божией, я преуспею на турнире, тогда я возвращусь и назову вам мое имя. Но я прошу вас, как бы ни обернулось дело, все равно послать вместе со мною вашего сына сэра Лавейна и позволить мне воспользоваться щитом его брата.
— Сэр, все это будет исполнено, — отвечал сэр Барнард.
А у этого старого барона была дочь, которую в то время все называли Прекрасной Девой из Астолата, и она, не отрываясь, глядела на сэра Ланселота с великим восхищением. (И, как рассказывается в Книге, она воспылала к сэру Ланселоту столь сильной любовью, что так и не смогла его никогда разлюбить, и от этого умерла. Имя же ее было Элейна Белокурая.)
Она входила туда и выходила много раз, и так разгорелась ее любовь, что под конец она попросила сэра Ланселота, чтобы он на турнире носил ее знак.
— Девица, — сказал сэр Ланселот, — если бы я согласился на эту вашу просьбу, вы смогли бы сказать, что ради вас я сделал больше, нежели ради какой-либо другой дамы или девицы за всю мою жизнь.
Но тут он вспомнил, что едет на турнир в чужом обличии, и, оттого что прежде он никогда не надевал знаков ни одной дамы, он решил надеть теперь ее знак, чтобы никто из его родичей не заподозрил, что это он. И тогда он сказал: