Смерть ей не к лицу

Вербинина Валерия

— Не знаю, — хмуро промолвил режиссер, — не знаю. Иногда мне кажется, что никто из наших не мог. С другой стороны… — И он не совсем логично добавил: — С другой стороны, я рад, что у меня есть алиби.

— Серьезно? — хмыкнул Володя.

— Ну да. Я утром поехал на озеро, вместе с водителем. Вернулся после трех. Водитель все время меня видел, так что…

Володя беспокойно заерзал на месте.

— Повезло тебе… А что ты забыл на озере?

— Я подумал, что одна из сцен вышла бы очень красиво в тумане. Когда герои плывут на лодке… Но

на берег озера ездит много местных, вот я и стал смотреть, где меньше всего загажено. В конце концов я нашел то, что нужно. Очень красивое место, там и обрыв, и кувшинки какие-то необыкновенные, и ивы этак поэтически свешиваются в воду. Как раз то, что надо. Возвращаюсь в гостиницу, а там…

— И охота тебе было шляться под дождем, натуру искать? — мрачно спросил сидевший с другой стороны Спиридонов.

— А ты не в курсе, что зонтик уже изобрели? — насмешливо прищурился Антон. — Напугал ежа голым профилем…

— Ловко у тебя получилось, с алиби-то, — подлил масла в огонь неугомонный оператор. — И озеро очень кстати подвернулось, да и водитель — свидетель что надо. Но я бы на месте следователя очень заинтересовался твоим желанием уехать именно тогда, когда Наташку должны были зарезать. Работящий ты наш!

— Я ее не резал, — огрызнулся режиссер. — И понятия не имею, кто это сделал. А насчет работы ты прав. Я люблю свое дело и не стыжусь этого.

— Ты бы фамилию сменил, — проворчал Геннадий. — С такой фамилией «Оскара» не отхватишь и в Каннах Гран-при не дадут.

— С какой стати я должен стыдиться моей фамилии? — Антон, судя по выражению его лица, завелся не на шутку. — Мой дед, между прочим, до Берлина дошел и на рейхстаге расписался. Даже фотография у меня дома имеется, где видна его подпись. Чего мне стыдиться-то? Не менял фамилию и менять не собираюсь. Кому надо, пусть отрекаются от своих предков, скатертью дорога! Только вот как ни зови себя Голицыным, если на роже у тебя написано, что ты Жопкевич, так Жопкевичем и останешься.

Володя, не выдержав, расхохотался. Смех получился немного нервным, но в нем все же слышалось некоторое облегчение.

— Истину глаголешь, брателло, — вздохнул Спиридонов.

— А че ты к моему алиби прицепился? Я что, один такой, которого не могут подозревать? Вон, Володька вообще все благополучно продрых.

— А это считается за алиби? — Володя снова заерзал на стуле. — Я же один был, подтвердить некому.

— Но ты спал?

— Ну, спал. Но что мешает следователю сказать, что я соврал, а на самом деле выждал момент, пришел и убил Наташку?

— В следующий раз нечего спать одному, — назидательно заметил оператор.

— Спасибо за совет, учту!

— У тебя что, были причины ее убивать? — пожал плечами Антон. — Не валяй дурака. У тебя не то что мотива, а даже тени мотива не было.

— А у кого-то этот мотив был, — сквозь зубы заметил Володя. — И я вот твержу себе, что всех членов киногруппы знаю как облупленных и все такое, но мне все равно не по себе.

К ним подошел Андрей Глазов. В

ладони он держал сотовый телефон.

— Ну как беседа дубль два со следаком? — спросил Геннадий. — Поговорили?

— Еще как, — кивнул актер.

— И?

— Выжал он меня, как губку, — хмуро ответил Андрей. — Досуха. Дружеский совет: будешь с ним общаться, взвешивай каждое слово… — Он поглядел на телефон, поморщился и сунул его в карман. — Черт, батарейка окончательно сдохла, а зарядка в номере.

— А почему тебя не пускают в номер? Если ты уже все сказал…

— Там сейчас обыск идет. Никого наверх не пускают.

— Обыск? — Володя позеленел.

— Угу. Ищут нож, которым ее… И не только в номерах, но и на всей территории гостиницы… И поблизости.

— А почему никого на допрос не вызывают, ну, к следователю? Тебя ведь уже допросили.

— Он горничную вызвал, которая тело нашла. Допрашивает ее сейчас по новой. — Глазов помедлил. — Слушайте, а что вы знаете о сценаристке?

— О Марине? — удивился оператор. — Сценаристка как сценаристка. А что?

— Не знаю, — неопределенно протянул актер. — Он как-то странно о ней говорил. Все спрашивал, что я о ней думаю… По-моему, неспроста.

Антон и Володя обменялись озадаченными взглядами.

— Мне говорили, она сегодня за завтраком поругалась с Наташкой, — напомнил Володя.

— Они постоянно ругались, — отозвался Антон. — Ну и что? Это абсолютно ничего не значит.

— А ты погляди на это дело с точки зрения следователя, — посоветовал Геннадий. — Они поругались, и Наташка умерла. Есть связь? Может быть, и нет, но стремно как-то.

Они оглянулись на Глазова, но актер, уже, очевидно, принявший для себя определенное решение, подошел к Марине, которая сидела между Диной и Надей. Дина, хмурясь, просматривала на дисплее фотоаппарата недавние снимки.

— Считаю своим долгом вас предупредить, — промолвил Глазов своим обычным, корректным и сдержанным, тоном. — Следователь вами заинтересовался.

Марина подняла голову, и актер, который пристально наблюдал за ней, не прочел на ее лице ничего, кроме вполне естественного в таких случаях удивления.

— Мной? Почему?

— Не знаю. У вас есть алиби на время убийства?

— Я была у себя в номере, — сухо сказала Марина. И зачем-то добавила: — Можете не волноваться, ее убила не я.

Она терпеть не могла, когда ее вынуждали оправдываться в чем бы то ни было, и фраза прозвучала излишне резко.

— Я не волнуюсь, я просто вас предупредил, — спокойно заметил Андрей и отошел в угол, где в широком кожаном кресле дремал Леонид Варлицкий.

— А Леонид Юрьевич-то спит, — не без удивления констатировала Надя. — Во дела! Мы все тут с ума сходим, а он уснул!

— Что ты хочешь, он старенький уже, — заметила Дина.

— Что-то горничная долго не выходит, — продолжала Надя. — Может, следователь ее того? Арестовать собирается? А что, первым делом ведь начинают подозревать человека, который нашел тело…