Смерть на вечеринке
Шрифт:
На счастье собравшихся, издатели не стали мучить их речами. Никаких подведений итогов года и здравиц руководству. Директор «Фобоса» вышел, произнес лапидарно: «Всех вас с Новым годом!», – и сразу же на сцену выскочила группа «Аморальный случай» и грохнула вживую свой хит «Дельфины не летают». Молоденькие редакторши, художницы, пиарщицы завизжали от восторга и бросились танцевать. У сцены немедленно сбилась веселая куча-мала.
Никто из солидных людей, сидящих за Диминым столом, плясать не пошел. Громкая музыка беседе не способствовала, поэтому все стали молча налегать на выпивку и закуски. Пили и ели кто в лес, кто по дрова: режиссер Поляновский
Ансамбль грохнул вторую забойную композицию: «Вечер красит черным цветом». И тут к столику подскочили три веселые девчушки из числа технического персонала. Все трое буквально вцепились в Хмелева, вытащили ведущего из-за стола и поволкли танцевать. Тот слабо сопротивлялся. Дима вдруг почувствовал укол ревности: слава богу, конечно, что девочки проигнорировали и мастодонта Поляновского, и жирного пиарщика Илью, – но они и на Полуянова, веселого, красивого, внимания не обратили. Подавай им знаменитого телеведущего!
Полуянов подвинулся поближе к Илье Понарину и саркастично проговорил, имея в виду ведущего: «Какой успех он имеет!»
– Да! – прокричал в ответ пиарщик. – Стоит ему куда-то прийти без жены, как без добычи он не уходит.
– А Хмелев женат? – поразился журналист – даже он, весьма осведомленный о личной жизни доморощенных знаменитостей, о сем факте не ведал. Музыка гремела так громко, что можно было разговаривать в полный голос, не таясь чужих ушей.
– Еще как женат! – проорал Илья. – Уже семь месяцев, первый критический срок. Ленка страшно бесится на Хмелева за то, что он такой бабник. И ревнует.
– Это ее место за столом пустует?
– Вестимо! Точно знаю: Хмелевым посылали приглашение на два лица.
– А почему ваш отдел протокола посадил его именно сюда? Они что, не знают, что все, кто сидит за нашим столом, его ненавидят.
– Почему? Я к нему нейтрально отношусь. Да и ты вроде тоже.
– А Манирова? Поляновский? Нилова? Безруцкая? Все на Хмелева зуб точат.
– А где прикажешь его размещать? Кто на него, скажи, зуб НЕ точит? К писательницам его не посадишь – всех успел оскорбить. То же самое и с фантастами, и с поэтами – Антон всем насолил, всех уязвил. Только те юные девчушки, с которыми он пляшет, им и восхищаются. Но его же за стол с корректорами не посадишь – не по чину.
«И правда, – задумался журналист, – Хмелев чуть ли не всех успел против себя восстановить и настроить. Режет в своей передаче правду-матку прямо в глаза, за словом в карман не лезет…»
Дима почувствовал приятную сытость и, утолив первичную потребность – голод, задумался об одной из вторичных, а именно – о сексе. Он отвернулся от пиарщика, наклонился к своей соседке психологине и прошептал:
– Я нуждаюсь в срочной психиатрической помощи.
– А что с вами? – принимая игру, с улыбкой спросила та.
– Меня свела с ума одна девушка.
– В таком случае, – без обиняков промолвила Нилова, – вы обратились по адресу.
– Вот
– А я догадываюсь.
– М-м… Тогда потанцуем?
– Охотно.
Помогая даме выбраться из-за стола, Полуянов заметил, что пиарщик приглашает фигуристку, а актриса льнет к режиссеру. «Ну, машинка завертелась…» – мимоходом подумал он.
В процессе танца Дима наклонился к Ниловой поближе, щекотал дыханием ушки, сыпал остротами и комплиментами, однако и свой столик из виду не терял. В частности, он заметил, что режиссер с актрисой после третьего тура вернулись – видать, восьмидесятилетнему Поляновскому потребовался отдых. Однако актриса уселась не на свой стул, а на место Хмелева. Режиссер пристроился рядом с ней, шептал что-то ей в ушко. Они сидели к танцующим спиной, но Полуянов готов был поклясться, что рука киноклассика сейчас совершает вояж по ногам и бедрам звезды.
«Аморальный случай», отыграв оплаченные сорок минут, улизнул со сцены. Разгоряченные партнеры вернулись к столу. Возвратился и телеведущий, слегка расхристанный, помятый, но довольный. Дима ревниво заметил, что одна из девчонок без зазрения совести обнажила перед ним плечо, и Хмелев оставил на нем автограф.
Официанты подали горячее – телячьи медальоны с цветной капустой. И тут один из них неловко задел подносом плечо телезвезды. Ведущий немедленно вскипел. «Осторожно, ты, придурок!» – проорал он с такой силой, что на него стали оглядываться даже с дальних столиков. Официант побагровел. Ему бы извиниться, но он в ответ пробурчал нечто непочтительное.
– Как звать?! – обрушился на него Хмелев. – А ну-ка, живо, пригласи ко мне менеджера!
Половой пробормотал: «Меня зовут Вася Сырцов», – и исчез. Довольно быстро явился менеджер. Телезвездун высказал свои претензии, менеджер в ответ низко поклонился и заверил, что обидевший столь почетного гостя официант немедленно будет уволен. Хмелев хорохорился под взглядами сотрапезников. Ему самому, похоже, казалось, что они им восхищены. На деле же Дима прочитал на лицах присутствующих брезгливость по отношению к склочнику.
Наконец инцидент был исчерпан, менеджер отошел. Телевизионщик с видом человека, исполнившего свой долг, налил себе полный стакан минералки и единым махом осушил его. Наполнил второй – и вдруг поднялся и воздел его.
– Уважаемые господа и прелестные дамы, – проговорил он, обращаясь к сотрапезникам хорошо поставленным голосом, – да, я знаю – у меня несносный характер. Многие меня терпеть не могут, но в эти прекрасные предновогодние дни, во время рождественского поста, я хотел бы попросить у всех у вас прощения. Знаю, я многим досаждаю, но… Простите меня, мои дорогие. – Хмелев прижал руку к груди, и глаза его блеснули послушной слезой. – Простите меня, ради Христа!
Сотрапезники невольно переглянулись: слишком уж неожиданно прозвучало покаяние.
– Бог простит, – хмуро бросил режиссер.
– И вы меня простите, Тошенька, – звучно ответствовала психологиня.
Фигуристка ничего не сказала, только зло усмехнулась, отвернулась и свой бокал не подняла.
– А что ж ты, Антон, налил себе минералку? – ехидно поинтересовалась Манирова. – Мы же пьем, я так понимаю, за дружбу? А за крепкую дружбу и выпить надо чего-нибудь крепкого.
– Не могу, Ирочка, никак не могу, – снова прижал руку к сердцу Хмелев. – Сильно простыл – не поверишь где: в Новой Зеландии. Теперь антибиотики глотаю. Надо в форму поскорей войти, сама знаешь – скоро елки. Чесать придется без выходных.