Смерть на высоких каблуках, или Элементарно, Васин! (сборник)
Шрифт:
К ней подходил мужчина — сердитый и хмурый. Кулаки его были сжаты. При взгляде на него у любительницы свежего воздуха заныло сердце. Валерий Худяков был очень привлекателен, и любая женщина с радостью составила бы ему пару. Она первая встала бы в очередь. Если бы… Если бы не муж.
— Добрый вечер, доктор, — сказала она, постаравшись совладать с голосом. — Рада тебя видеть.
— Черт возьми, Лиза, — пробормотал тот, сверкая глазами. Он подошел достаточно близко, чтобы уловить исходящий от нее запах духов. — За этот вечер я постарел лет на десять. Не могу видеть тебя с ним…
— Валера, пожалуйста! — умоляюще
— Тогда ты совершенно напрасно оставила его одного, — бросил Худяков. — Он снова напьется и будет распускать руки. Кстати, Лиза, почему ты сегодня выбрала именно это платье?
— Мне не идет? — нервно облизав губы, спросила та, оглаживая двумя руками тонкую ткань, которая переливалась в отблесках света, падающего из окон.
— Оно закрывает тебя по самую шею, у него длинные рукава… А на улице настоящее пекло.
Лиза поежилась под его пристальным взглядом.
— Ну и что? Мне нравится этот цвет.
— Тогда почему ты не смотришь мне в глаза?
Худяков был на голову выше, пришлось вздернуть подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом. Впрочем, долго выдержать этот взгляд Лиза не смогла. Ресницы упали вниз, скрывая блеснувшие слезы.
— Пожалуйста, — пробормотала она жалобно, — не нужно меня допрашивать.
Однако тот не собирался отступать. Он придвинулся ближе и схватил Лизу за руку чуть выше локтя. Она непроизвольно поморщилась, и Худяков простонал:
— Господи! Снова?! Ты наверняка вся в синяках. Сколько это будет продолжаться?! Позволь мне вмешаться. Только кивни головой, хорошо? Только кивни.
— Нет, Валера, не нужно.
— Но ты же не любишь Алекса! Разве я не вижу? Это все видят. Почему ты терпишь? Ради чего? На дворе двадцать первый век. Существуют разводы, между прочим. Ведь ты не религиозный фанатик, да вы и не венчаны, ничто не мешает тебе подать заявление…
Он не успел закончить фразу, когда услышал позади звучный голос:
— А, так вот ты где, дорогая!
Лиза подобралась, задышав неглубоко и часто.
— Это Алекс. Тебе лучше уйти.
Вместо того чтобы последовать ее совету, Худяков обернулся, вызывающе глядя на приближающегося к ним человека.
Алекс Фокин был выше Худякова и гораздо мощнее. Синеглазый брюнет, который ловко управлял своим большим телом, двигаясь легко и изящно. Белоснежная рубашка натягивалась на его широкой груди, а улыбка была красивой и наглой. В его внешней привлекательности чувствовалось нечто порочное. Это всегда завораживало женщин, ищущих приключений на свою голову. В их брачном союзе он был охотником, а Лиза — дичью.
— А, доктор Худяков… Приветствую вас, — бросил Алекс, подбоченившись. — Ты что, заболела? А я-то думал, что на благотворительных вечерах врачи не консультируют.
— Ваша жена скучала, и я всего лишь составил ей компанию, — ровным голосом ответил Худяков, подчиняясь тревожному взгляду Лизы.
— Ты скучала? — Брови Алекса изумленно взлетели вверх. — Это моя вина. Ну, ничего. Сейчас мы это исправим. Правда, милая?
Алекс Фокин подошел к жене сзади и обхватил ее руками за талию. Потом наклонился и приник губами к шее, не сводя при этом глаз со стоящего рядом соперника. Лиза зажмурилась, и две быстрые слезы скатились по ее щекам.
Худяков отступил. Он отступал уже не в первый раз, не в силах понять, почему Лиза не желает ничего менять в своей жизни.
— Приятного вечера, — сдержанно сказал он на прощание.
— И вам того же, — усмехнулся Фокин и, повернув Лизу за плечи, демонстративно прижал к себе.
Она подчинялась с обреченностью, которая делала ее похожей на тряпичную куклу — податливую, но неживую.
На деревянных ногах Худяков прошествовал через зал, на ходу кивая знакомым. В таком настроении не стоит ехать домой. Он снова не заснет и наутро будет ни на что не годен. А пациенты не признают за врачами право иметь личные проблемы и неприятности. Пытаясь отвлечься, Валерий танцевал с красивыми девушками, беседовал с приятными людьми, однако ничто не могло развеять его дурного настроения. Время от времени в поле его зрения попадала Лиза, которая сопровождала мужа. На лице ее была написана покорность. Фокин опрокидывал один бокал за другим и, как всегда, не пьянел. Вернее, казалось, что он не пьянеет.
Худяков изо всех сил старался не поддаваться эмоциям. Фантасмагория с браком Лизы продолжалась уже слишком давно, чтобы вызвать в нем неконтролируемые вспышки ярости. Скорее им владела холодная ненависть. Она омывала его сердце, каждый раз подталкивая действовать на свой страх и риск.
— Только попробуй еще раз хоть пальцем ее тронуть, подонок, — процедил он сквозь сжатые зубы. — И, клянусь, ты не жилец на этом свете.
Толик Левашов корпел над отчетом, который упорно не желал быть законченным. Стоило Толику собраться с духом и усесться за компьютер, чтобы добить его, как случалось что-то из ряда вон выходящее, и отчет приходилось откладывать до лучших времен. Шеф неистовствовал. В частном сыскном агентстве писанины было больше, чем в иной бухгалтерии.
Вот и теперь, сформулировав очередную мысль и уже занеся руки над клавиатурой компьютера, Толик внезапно подумал, что сейчас дверь распахнется и мысль бесследно улетучится. Он кашлянул и нажал на одну клавишу, напечатав заглавную букву. Ничего не случилось. Тогда он допечатал фразу до запятой. Было тихо. Он сделал глубокий вдох и приготовился закончить предложение. Дверь распахнулась, и на пороге возник его напарник Денис. Физиономия у него была глумливой.
— Бросай все, у нас новый клиент, — заявил он, отлично зная, что Толик сражается с отчетом, которого шеф ждет, как голодный кролик капусту.
— Иди к черту, — бросил тот, вцепившись в клавиатуру. — Я остаюсь здесь.
— Ничего не выйдет. Мы единственная свободная бригада. Шеф уже дал отмашку.
— И почему я должен сочинять эти бумажки? — вознегодовал Толик, вскочив и досадливо лягнув ногой кресло. — Мы вдвоем работаем, давай отписываться по очереди.
— Давай, — легко согласился Денис. — Мы раньше так и делали.
— Как же, как же, помню. Твои отчеты напоминали фильмы ужасов. Помнится, шеф как-то раз прочитал один из твоих опусов на ночь и лишил нас тринадцатой зарплаты.