Смерть пэра
Шрифт:
— И что вы собираетесь с этим сделать?
— Это же позор. Если подумать, это же пренебрежительное отношение к полиции!
— Нет никакого смысла сердиться, Братец Лис. Если мы хотя бы раз потеряем самообладание с Миногами, нам конец. Кто там? Входите. Откройте дверь, Джибсон.
Рыжеволосый констебль, постучавший в дверь, был впущен своим коллегой.
— Почему вы оставили свой пост? — рявкнул Фокс.
— Что такое, Мартин? — спросил Аллейн.
— Простите, сэр. Я подумал, что мне лучше зайти. В коридоре — вдовствующая леди Вутервуд, и она хочет с вами увидеться. Поэтому я подумал, что
— И, едва только вы повернулись к ним спиной, — сердито засопел Фокс, — они тут же собрались на совет и решили, что им врать.
— Они и так это сделали, сэр.
— Что?!
— Прямо при вас? — спросил Аллейн.
— Да, сэр. Дело в том, что они говорили по-французски. Я застенографировал. Они говорили на очень хорошем французском, все, кроме леди Патриции. Я подумал, что вам нужно посмотреть, что они говорили, прежде чем вы будете действовать дальше.
— Надо же! — удивился Фокс. — А вы что, понимаете по-французски?!
— Да, мистер Фокс. Видите ли, я вырос в Конкарно, жил там до пятнадцати лет. Я не знаю, мистер Аллейн, что говорят полицейские правила про подслушивание в таких обстоятельствах. Они же не знали…
— Мы посмотрим, — сухо ответил Аллейн.
— Да, сэр. Вы поговорите с вдовствующей леди Вутервуд, сэр?
— Дайте мне ваши записи и три минуты, что бы их просмотреть, — попросил Аллейн. — Потом приведите ее. Подождите секунду. Они сказали что-нибудь важное?
— Они довольно много спорили, сэр. Главным образом из-за двух юных джентльменов. Близнецов. Его светлость и леди Фрида настаивали, чтобы они признались. Ее светлость казалась очень испуганной. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, кто из близнецов спускался в лифте. Лорд Генри был бесстрастен. Они главным образом говорили, что у них есть мотив, который говорит не в их пользу, сэр. Как я понял, лорд Чарльз… лорд Вутервуд…
— Пусть пока будет лорд Чарльз, — раздраженно буркнул Фокс. — Тут все кишмя кишит лордами и леди. Простите, мистер Аллейн.
— Ничего страшного, Братец Лис. И что, Мартин?
— Кажется, он в долгах на сумму около двух тысяч фунтов, сэр. Долги надо очень срочно отдать, как я понял. Он попросил лорда Вутервуда дать ему в долг две тысячи фунтов, а тот отказал.
— Ясно. — Аллейн просматривал записи. — Отлично, Мартин. Теперь пойдите и скажите леди Вутервуд, что мне доставит большую честь познакомиться с нею и так далее. Потом возвращайтесь и продолжайте стенографировать. Какое впечатление на вас произвела леди Вутервуд?
— Ох, сэр, она показалась мне очень странной. Она или не в своем уме или очень хочет, чтобы о ней так думали. Такое вот впечатление она на меня произвела, сэр.
— Вот как? Ну что ж, Мартин, идите.
Рыжий констебль вышел, а Фокс уставился на Аллейна.
— Ну и ребята попадаются нынче в полиции, — сказал он. — В ваше время, сэр, вы были чем-то вроде редкости. А теперь они ходят и стрекочут на иностранных языках направо и налево. А вы знали, что он говорит по-французски?
— Так уж вышло, Братец Лис, что знал.
— Надо попросить его поупражняться со мной, — просто сказал Фокс. — У меня не очень-то спорится дело…
— У вас вполне неплохо получается. Вот и она… Или, вернее сказать, вот и они. Мне кажется, я слышу голоса наших медиков.
Дверь открылась, и странная процессия вошла в комнату.
Аллейн наконец-то увидел женщину, которую начал было считать своим главным свидетелем. Инспектор давно взял себе за правило не предаваться игре воображения относительно обстоятельств дела, но при виде леди Вутервуд он не мог отогнать ощущения, что с ее появлением дело еще больше запуталось. Аллейн подумал, что она исключительно странная особа. Она неподвижно сидела на противоположном конце стола и смотрела на него не мигая. Присутствие доктора Макколдунна, горничной и сиделки придавало диковатой сцене логику безумия: леди Вутервуд словно давала аудиенцию. Не приходилось сомневаться, что дама была настроена враждебно, но, поскольку она сама просила Аллейна поговорить с нею, он решил ждать, пока она не заговорит первой. Вот как получилось, что леди Вутервуд и Аллейн в полной тишине с минуту разглядывали друг друга через длинный стол.
Наконец она заговорила. Ее глубокий низкий голос не отличался выразительностью, а интонации были столь монотонными, что становилось ясно: английский для нее не был родным языком.
— Когда, — спросила леди Вутервуд, — тело моего мужа будет мне отдано? Его забрали. Он должен вернуться.
— Если вы настаиваете, — ответил Аллейн, — его, разумеется, вернут.
— Хочу. Когда?
— Скажем, завтра вечером. — Аллейн посмотрел на Кертиса, тот кивнул. — Завтра вечером, леди Вутервуд.
— Что с ним собираются делать?
Кертис и Макколдунн исторгли звуки, выражающие досаду и укор. Сиделка положила руку на плечо леди Вутервуд. Диндилдон поцокала языком.
— Учитывая существующие обстоятельства, — отозвался Аллейн, — необходимо провести расследование.
— Что с ним будут делать?
Доктор Макколдунн подошел к ней и взял за руку.
— Ну-ну, — проговорил он, — вам не стоит растравлять себя такими вещами.
С тем же успехом леди Вутервуд могла находиться в ста милях от него: она не отреагировала никак. Руки она не убрала, но доктор сам отшатнулся от нее.
— С ним будут делать всякие жуткие вещи? — спросила вдова.
— Хирург исследует рану, — ответил Аллейн.
Она секунду помолчала, а потом промолвила таким же ровным голосом:
— Прежде чем они его вернут, скажите, чтобы закрыли ему лицо.
Кертис что-то неразборчиво пробормотал. Аллейн кивнул:
— Это обязательно сделают.
— Скажите им, чтобы закрыли ему лицо чем-нибудь толстым и тяжелым. Закройте ему глаза. Глаза мертвецов видят то, что скрыто от глаз живых. Это непреложный факт, иначе они не могли бы находить дорогу в чужие дома, как это иногда бывает.
Мистер Фокс строчил в своем блокноте, сиделка многозначительно посмотрела на доктора Макколдунна. Диндилдон через плечо своей хозяйки состроила несколько гримас и покачала головой. Аллейн и леди Вутервуд смотрели друг другу в лицо.
— У меня все, — сказала леди Вутервуд. — Кроме последнего. Вы все должны понять, что меня нельзя трогать, преследовать или следить за мной. Предостерегаю вас: великая опасность поджидает того, кто попытается мне воспрепятствовать. У меня есть друг, который охраняет меня. Очень могущественный друг. Теперь это все.